Руководил ленинградской партийной организацией. "ленинградское дело" и русский вопрос

Попробуем приоткрыть завесу над этими трагическими, но так и не получившими должного освещения событиями. Начиная с 1930-х годов перед сталинской группой, взявшей курс на ускоренную модернизацию, остро встала кадровая проблема. Не хватало толковых и ответственных руководителей, наверх поднимались демагоги, мелкие воры, растратчики, часто складывались коррупционные связи. В этой ситуации в середине 30-х годов выделился молодой и образованный партийный функционер Андрей Жданов. Выходец из рода священнослужителей, участник Гражданской войны, он в течение 10 лет руководил Нижегородским губкомом (впоследствии — Горьковским крайкомом) партии, был сторонником ускоренной индустриализации. За годы его руководства регион стал одним из мощнейших в промышленном отношении - «Русским Детройтом». При этом сам Жданов оставался очень скромным человеком, жил с семьей в коммунальной квартире.

В начале 1934 года перспективный партаппаратчик был переведен в Москву и назначен секретарем ЦК ВКП(б), принимал участие в выработке важнейших решений. В повседневную жизнь вернулись многие реалии русской традиционной культуры. В частности, вопреки предыдущей «революционной» практике, возобновилось преподавание в школах истории, а также иных предметов, расширяющих кругозор. С сентября 1934 года в Московском и Ленинградском университетах открылись исторические факультеты. Можно сказать, именно в те годы Сталин и Жданов начали самую настоящую культурную контрреволюцию.

После гибели Кирова Жданов стал руководителем Ленинграда, а в 1938 году - председателем Президиума Верховного Совета РСФСР. Именно при нем впервые в новейшей отечественной истории во власть активно стали выдвигаться ленинградцы. Чтобы уяснить их роль, надо сказать, что это было первое поколение правящей элиты города, которое почти в полном составе имело высшее образование. На пленуме ЦК 21 февраля 1941 года кандидатами в члены Политбюро были избраны выдвинутые Ждановым Вознесенский, Щербаков и Маленков.

Обратим внимание на первого из них - человека, впоследствии ставшего символом «Ленинградского дела». В свои неполные 40 лет Николай Вознесенский стал председателем Госплана СССР и заместителем председателя правительства, курировал оборонную промышленность. Именно он внес решающий вклад в гармонизацию экономики СССР, сбалансированное развитие отраслей и территорий. Можно сказать, началось строительство единой экономики из сотен и тысяч разрозненных производств.

Жданов, Вознесенский и Щербаков образовали новый центр влияния, что не могло не отразиться на другой группе выдвиженцев - Маленкове и Берии. Представитель одного поколения с Вознесенским, Георгий Маленков был одной из крупнейших фигур в сталинском окружении. Имел хорошее образование: гимназия и Московское высшее технологическое училище. В 1934-1939 годах был главным кадровиком партии, заведовал отделом руководящих партийных органов ЦК ВКП(б), провел кампанию проверки и обмена партийных документов, в ходе которой было создано всеобъемлющее досье - составлены учетные карточки на всех членов и кандидатов партии, которых к тому времени было уже около 2,5 миллиона. Была построена эффективная система управления СССР, получившая название «номенклатурной» и сделавшая Маленкова выдающимся аппаратным руководителем. Именно он был инициатором снятия Николая Ежова с поста наркома НКВД и выдвижения на этот пост Лаврентия Берии. Опираясь на огромные ресурсы спецслужб и партийный аппарат, Маленков и Берия стали незаменимыми соратниками Сталина.

При этом во время войны выросла известность помощников Жданова, в частности, секретаря Ленинградского горкома Алексея Кузнецова, который вел многие вопросы обороны и жизнедеятельности города. Но подлинный триумф «ждановцев» наступил после окончания Великой Отечественной…

24 мая 1945 года на торжественном приеме в Кремле Сталин поразил многих, предложив неожиданный тост «за здоровье русского народа, потому что он является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза». Вслед за этим в узком кругу Сталин сказал, что надо собирать съезд партии и «обсудить проблемы нашего развития, нашей истории», добавив, имея в виду аппарат, что партия «превратилась в хор псаломщиков, отряд аллилуйщиков».

В апреле 1946-го Кузнецов стал секретарем ЦК, как и другой «ждановец» - Георгий Попов, одновременно сохранивший за собой пост руководителя Московской парторганизации. Секретариат стал таким: Сталин, Маленков, Жданов, Кузнецов, Попов (Маленков за ошибки в руководстве наркоматом авиастроения в годы войны - «дело авиаторов» - вскоре будет выведен из Секретариата). На Жданова возложили руководство Управлением пропаганды ЦК и Отделом внешней политики ЦК. Секретарь по идеологии автоматически становился вторым секретарем ЦК, совместные постановления Совета министров и ЦК партии подписывали Сталин и Жданов. Кузнецов, помимо руководства Секретариатом, стал куратором МГБ, а это свидетельствовало о том, что он получил статус «наследника». Сегодня бы сказали - преемника.

Сталин прямо высказывался, что после его смерти партией будет руководить Кузнецов, а правительством - Вознесенский. Тогда же первый секретарь Горьковского обкома «ждановец» Михаил Родионов стал председателем Совета министров РСФСР, а в столицу и регионы были направлены сотни ленинградских руководителей, что впоследствии было расценено как создание клана…

Однако многие победные надежды советского руководства уже таяли, наступала тревожная пора. Во время войны личный союз Рузвельта и Сталина давал миру необыкновенный шанс. Но 12 апреля 1945 года Рузвельт умер, президентом стал Гарри Трумэн, и мир пошел по иному пути. Заняв Белый дом, Трумэн посчитал, что «русские нуждаются в помощи для послевоенного восстановления», поэтому можно без серьезного риска занять «жесткие» позиции по важнейшим вопросам. Что было дальше, хорошо известно. Наличие у США атомной бомбы делало их позицию сверхсильной. Внутренняя жизнь в СССР стала кардинально меняться. С этого времени начинается трагический период «позднего Сталина».

Изменения коснулись и культурной жизни. Так, знаменитое «Дело ленинградских журналов» тоже было вызвано переменой международной обстановки. В аналитических записках МГБ говорилось, что в среде творческой интеллигенции расширяется ожидание политических уступок СССР бывшим союзникам. Именно здесь следует искать корни всех последующих идеологических кампаний, направленных против космополитизма, упадничества, преклонения перед Западом. Для порки были выбраны два журнала - «Звезда» и «Ленинград».

Одновременно Жданов и Вознесенский возглавляли работу над новой редакцией Программы и Устава ВКП(б), стремились усилить демократические элементы в советской системе, ускорить восстановление и развитие отраслей, связанных с простыми житейскими запросами народа. В 1947 году Жданов вносит в проект новой партийной программы такой посыл: «Особо выдающуюся роль в семье советских народов играл и играет великий русский народ», который «по праву занимает руководящее положение в советском содружестве наций». Он же предложил в рамках ВКП(б) образовать Российское бюро. В отличие от РСФСР, остальные союзные республики имели собственные компартии, что позволяло им настойчиво продвигать свои интересы в союзных министерствах и ведомствах. Впрочем, «русские» предложения были отклонены лично Сталиным. Он должен был взвесить все стороны изменения национальной политики СССР - рост самосознания в национальных республиках, партизанскую войну националистов в Западной Украине и Прибалтике, многонациональный состав советской верхушки, даже свое грузинское происхождение. Именно поэтому у ждановских идей не было шансов оказаться реализованными.

Но можно посмотреть на этот конфликт и шире. Жданов и Вознесенский выступали за развитие внутреннего рынка, производство товаров народного потребления, рост уровня жизни. В разработках новой программы ВКП(б) выделялась социальная направленность: предлагалось в больших объемах вести жилищное строительство, начать массовое производство легковых автомобилей и т. д. Из политических идей надо отметить тезис о перерастании государства диктатуры пролетариата в общенародную демократию, проведение референдумов по важнейшим вопросам, предоставление общественным организациям права законодательной инициативы. Ко всему этому ни Сталин, ни значительная часть партийного аппарата готовы не были.

В итоге уже в конце декабря 1949 года первый секретарь Московского горкома и обкома, секретарь ЦК «ждановец» Георгий Попов, позволивший себе конфликт с «оборонщиками», был снят со своих постов. Его сменил поддержанный Маленковым Хрущев. Смерть Жданова 31 августа 1948 года только символизировала переход власти от ждановской группировки к маленковско-бериевской, который начался еще при его жизни. Технократы, в отличие от идеологов, в обстановке начавшейся «холодной войны» и реальной военной угрозы становились более востребованными.

25 декабря 1948 года в Ленинграде прошла Х областная и VIII городская объединенная партийная конференция, состоялись выборы секретарей обкома и горкома. Уже в первых числах января 1949 года на имя Сталина поступило анонимное письмо, в котором говорилось, что выборы были сфальсифицированы, подсчет голосов велся с нарушением, во многих бюллетенях имена руководителей были вычеркнуты. После этого начался обвал. Тогда же МГБ зафиксировала разговоры секретаря ЦК Кузнецова с председателем правительства РСФСР Родионовым и первым секретарем Ленинградского обкома и горкома Попковым о бедственном положении Российской Федерации и о желательности создать российскую Компартию. Теперь это было лыко в строку.

Одновременно Сталину было доложено, что ленинградское руководство без согласования с Советом министров СССР и Политбюро провело в Ленинграде общероссийскую ярмарку, которая по неизвестной причине получила статус Всесоюзной. Налицо были факты самоуправства, присвоения полномочий вышестоящего органа, бесхозяйственность. Нелишне напомнить, что именно в этот период колоссальные средства были направлены на восстановление народного хозяйства и создание атомного оружия. Ярмарка проводилась без рекламы, на нее были вызваны только партийные работники, возглавляющие крупные области и города РСФСР, а это дало основания для подозрений, что под прикрытием ярмарки состоялся подпольный съезд крупных функционеров КПСС с тем, чтобы образовать новую коммунистическую партию РСФСР. В результате проверок Кузнецов, Родионов и Попков решением ЦК были отстранены от занимаемых постов.

Наступила очередь Николая Вознесенского, он был уволен из Госплана. Вскоре были освобождены от постов второй секретарь Ленинградского горкома Яков Капустин, второй секретарь обкома Георгий Бадаев, председатель горисполкома Петр Лазутин, министр просвещения РСФСР Александр Вознесенский (родной брат Николая). В июле начались аресты. Постановлением Политбюро от 11 сентября 1949 года Николай Вознесенский был исключен из состава ЦК, а его дело было передано в прокуратуру. 27 октября 1949 года он был арестован и решением суда приговорен к смертной казни. Всего по «ленинградскому делу» были осуждены 214 человек, в том числе 145 близких и дальних родственников основных обвиняемых. Кузнецов, Вознесенские, Попков, Капустин, Бадаев, Родионов, Лазутин - расстреляны в октябре 1950 года.

«Ленинградское дело» стало символом борьбы за власть при стареющем вожде, но это далеко не полная характеристика явления. Мобилизационный социализм, полный архаики доурбанистической эпохи, во второй половине 1940-х годов исчерпал себя. Индустриальному обществу он уже не подходил. По отдельности и даже вместе Кузнецов, Вознесенский и другие «ленинградцы» не представляли никакой опасности, но выяснилось, что к их грехам прибавляется национализм, то, против чего Сталин боролся всегда.

Возникает вопрос: почему он, с 1930-х годов поощрявший (вместе со Ждановым) пропаганду героических деяний русского народа и сделавший ставку на русскоцентричную культурную политику, воспринял «русские идеи» ленинградцев как опасные для государства?

Исторический ответ был дан в 1990-м, когда в СССР была создана Коммунистическая партия РСФСР, а исполнительная власть в лице президента РСФСР сомкнулась с хозяйственными руководителями в противостоянии центру. В частности, в октябре 1990 года был принят закон «О действии актов Союза ССР на территории РСФСР», установивший наказание для граждан и должностных лиц, исполняющих союзные законы, не ратифицированные российским Верховным Советом. Налоговые поступления стали поступать в Центральный банк РСФСР, минуя Центробанк СССР, что подорвало единую союзную экономику. Развернулась беспримерная антисоюзная пропаганда под флагом возвращения к национальным традициям.

Но было и еще одно обвинение ленинградцев, не получившее огласку во время судебного процесса. О нем сказано в малоизвестном исследовании профессора Бориса Старкова «Борьба с коррупцией и политические процессы во второй половине 1940-х годов». В частности, он характеризует обстановку в Ленинграде так: «Номенклатура уже почувствовала вкус к красивой жизни и без особой опаски выставляла свои материальные завоевания, достигнутые служебным положением. Сделки, взяточничество, коррупция, протекционизм и мародерство стали утверждаться между некоторыми из ее представителей. Поэтому, не получив ответа на свои жалобы, граждане обращались за помощью в органы государственной безопасности и в Москву».

Началась рутинная проверка, вскоре ставшая агентурно-оперативной разработкой «Скорпионы». В результате операции под подозрение попал Алексей Кузнецов, который не принял должных мер по сигналам о коррупции, а сам жил «в двадцатикомнатном особняке» с роскошной обстановкой. Бывший начальник Ленинградского управления НКВД Петр Кубаткин тоже оказался замаран: «получил в подарок от некого Битермана, впоследствии арестованного по делу „Скорпионы“, трофейный автомобиль». Теперь ленинградские руководители предстали совсем в ином свете. Именно после этого «Ленинградское дело» получило свое окончательное, расстрельное «оформление».

В материале использованы фото РИА Новости и ИТАР-ТАСС

«Ленинградское дело» и русский вопрос
Почему И.В. Сталин в 1950 г. утвердил расстрельный приговор руководителям РСФСР

Одним из самых больших преступлений верхушки большевистского режима в послевоенное время, до сих пор ещё не осознанное российской общественностью, остаётся физическое уничтожение партийной, государственной и хозяйственной элиты русской национальности в 1949-1953 гг., которое в истории навсегда осталось под кодовым названием "Ленинградское дело". Как справедливо отмечают современные эксперты, одновременно с этим "Ленинградское дело" является и одним из самых загадочных и мало изученных фальсифицированных судебных процессов сталинского времени. Впрочем, если быть точнее, на закате жизни И. Сталина в СССР были проведены две репрессивно-карательные операции. Массовое истребление русских руководителей высшего, высокого и среднего звена в Москве, Ленинграде и других крупных городах совпало с изгнанием евреев из руководящих органов политики, науки, культуры, здравоохранения и средств массовой информации. Но русским повезло меньше, чем евреям, до массовых казней последних дело не дошло: 5 марта 1953 г. И. Сталина настиг смертельный инсульт.

Современные публицисты и политологи, пишущие об этой национальной трагедии, в числе организаторов события называют разных политических деятелей того времени. Однако знакомство с доступными на сегодняшний день архивными документами позволяет прийти к твердому выводу, что во главе всех этих событий стоял не кто иной, как Генеральный секретарь ЦК ВКП(б).

Почему в отношении, условно говоря, "ленинградцев" Сталиным была проявлена такая бескомпромиссная жестокость?

Как видится мне сейчас, после многолетнего изучения сталинской темы во всём её объёме, проявленная генсеком по отношению к "ленинградцам" неимоверная жестокость объяснялась, по-видимому, тем, что ко времени появления этого феномена - "ленинградцев" - И. Сталина в буквальном смысле изнуряла тревога: что станется с главным делом всей его жизни - Советским Союзом? Кто наследует его необъятную власть и куда эти наследники поведут страну после его смерти?

Эта снедавшая его тревога и привела к тому, что в начале 1948 года на одном из неформальных заседаний Политбюро ЦК ВКП(б) генсек вдруг объявил, что он сам и ближайшие его сподвижники - Молотов, Ворошилов, Каганович, уже перешли в разряд стариков и им пора подумать о пенсии, а потому руководство СССР надо бы омолодить. Я думаю, сказал Сталин, что с руководством экономикой вполне может справиться товарищ Вознесенский Николай Алексеевич, член Политбюро, председатель Госплана СССР, а на партийные дела можно поставить товарища Кузнецова Алексея Александровича, секретаря ЦК ВКП(б), члена Оргбюро ЦК, начальника Управления кадров ЦК.

Всё выглядело логично: обоим названным было в то время 45 и 43 года соответственно.

Но, как оказалось, Сталин заявлением о своих возможных наследниках открыл «ящик Пандоры». На самом-то деле ни Вознесенский, ни Кузнецов в ближайшее окружение генсека в это время не входили. Ближе всех к Сталину стояли член Политбюро ЦК, заместитель председателя Совмина СССР Г.М. Маленков (1902-1988) и член Политбюро, зампред Совмина СССР Л.П. Берия (1899-1953), которые как раз в этот период убедили Сталина «вытащить» в Москву из Украины Н.С. Хрущева (1894-1971) и поставить его на должность первого секретаря МК и МГК ВКП(б), секретаря ЦК ВКП(б), подключив его к своим политическим играм (в частности, и в «Ленинградском деле»).

Технически инициаторами по осуществлению репрессий в отношении руководящего состава русской нации от начала и до конца выступили три человека: этнический македонец (по отцу), сын железнодорожного служащего из Оренбурга Г. Маленков; этнический грузин (мингрел), сын бедного крестьянина Л. Берия; украинизированный русский, сын бедного крестьянина из села Калиновка Курской области (на границе с Украиной) Н. Хрущёв. Исполнителем же функций палача, по чьему непосредственному распоряжению к арестованным применялись изуверские пытки, был этнически русский, сын истопника и прачки, министр государственной безопасности СССР В. Абакумов. Активно поддерживал эту группу человек непонятно как оказавшийся в узком высшем руководстве страны, поскольку, по отзывам современников, был абсолютно бездарен во всех делах, которыми он, по воле И. Сталина занимался, сын приказчика мукомольной фабрики, этнически русский Н. А. Булганин.

Однако настоящим вдохновителем всей этой операции был сам вождь Страны Советов. Именно он приказал арестовать проходящих по "делу" основных фигурантов, в ходе судебного процесса одобрил предложение Маленкова и Берии вернуть в судопроизводство смертную казнь (отмененную в 1946 г.), лично правил текстовую часть обвинительного приговора, требуя от судебной коллегии вынесения "ленинградцам" расстрельного вердикта, регулярно приказывал В. Абакумову доставлять ему протоколы допросов братьев Вознесенских, внимательно вчитывался в них и вплоть до расстрела обвиняемых интересовался, приведён ли приговор в исполнение.

30 сентября 1950 г. в Ленинграде состоялся суд, который правильнее было бы назвать судилищем, над центральной группой фигурантов по "Ленинградскому делу": кроме уже названных выше Н.А. Вознесенского и А.А. Кузнецова осуждению к высшей мере были подвергнуты М.И. Родионов, председатель Совета Министров РСФСР, П.С. Попков,первый секретарь Ленинградского обкома и горкома ВКП(б), Я.Ф. Капустин,второй секретарь Ленинградского горкома ВКП(б), П.Г. Лазутин,председатель исполкома Ленинградского городского Совета депутатов трудящихся. Все - депутаты Верховного Совета РСФСР и СССР. Спустя час после оглашения приговора они были расстреляны, тела их зарыты на Левашовской пустоши под Ленинградом. И.М. Турко, Т.В. Закржевскую и Ф.Е. Михеева осудили на длительное тюремное заключение.

Затем на московском процессе по "Ленинградскому делу" к смертной казни были приговорены ещё 20 человек, в том числе родной брат председателя Госплана СССР А.А. Вознесенский, министр образования РСФСР. После немедленного расстрела тела их вывезли на кладбище Донского монастыря, кремировали, сбросили в яму и забросали землёй.

Таким образом, расстрелу были подвергнуты 26 руководителей РСФСР, 6 человек скончались в ходе допросов. Репрессированы были и члены их семей.

Судебные процессы, моральные и политические расправы над русскими руководителями по "Ленинградскому делу" продолжались по всей стране вплоть до смерти И. Сталина. В Ленинграде на длительные сроки тюремного заключения были осуждены более 50 человек, работавших секретарями райкомов партии и председателями райисполкомов. Свыше 2 тыс. человек были исключены из ВКП(б) и освобождены от работы. Тысячи руководящих работников были репрессированы в Новгородской, Ярославской, Мурманской, Саратовской, Рязанской, Калужской, Горьковской, Псковской, Владимирской, Тульской и Калининской областях, в Крыму и на Украине, в среднеазиатских республиках. Освобождены от должностей и понижены в должностях более 2 тыс. военных командиров по всей стране.

Всего, по позднейшим оценкам в СССР, но в основном в РСФСР, репрессиям по этому "делу" были подвергнуты более 32 тыс. этнически русских руководителей партийного, государственного, хозяйственного звена.

Репрессивная машина Сталина-Берии-Абакумова жалости не знала. Гребли всех, невзирая на возраст, степень родства и знакомств с арестованными. Так, 11-летняя дочь расстрелянного 28 октября 1950 г. Алексея Александровича Бубнова, секретаря исполкома Ленинградского городского Совета депутатов трудящихся, Людмила была арестована сразу же по возникновении "Ленинградского дела", отконвоирована в детприёмник-распределитель, а затем направлена в трудовую воспитательную колонию № 2 г. Львова. После смерти И. Сталина Людмила Алексеевна Бубнова (Вербицкая) окончила Ленинградский государственный университет, стала доктором филологических наук, профессором, ректором Санкт-Петербургского государственного университета, а с 2008 г. - президентом СПбГУ.

84-летняя мать Александра, Николая, Марии и Валентины Вознесенских Любовь Гавриловна Вознесенская была арестована как "лицо, представляющее общественную опасность", осуждена на 8 лет ссылки и по этапу отправлена в Туруханский край. 15 января 1951 г., не выдержав издевательств и мучений, она скончалась.

Ещё раз подчеркну, репрессиям были подвергнуты только этнически русские руководители.

Внешняя канва "Дела"

Если судить по текстам обвинительных приговоров, проекту секретного письма Политбюро членам ЦК ВКП(б) под названием "Об антипартийной враждебной группе Кузнецова, Попкова, Родионова, Капустина, Соловьёва и др." от 12 октября 1949 г., авторами которого выступили Маленков и Берия, а также представленному 18 января 1950 г. И. Сталину министром госбезопасности СССР В. Абакумовым проекту "Обвинительного заключения по делу привлекаемых к уголовной ответственности участников вражеской группы подрывников в партийном и советском аппарате" в составе 10-ти человек, "ленинградцам" были предъявлены следующие обвинения.

1. Проведение в Ленинграде без разрешения ЦК ВКП(б) так называемой Всесоюзной оптовой торговой ярмарки по реализации неликвидной потребительской продукции.

2. Якобы сфальсифицированные результаты выборов руководящих партийных органов в ленинградской партийной организации на партийной конференции в декабре 1948 г.

3. Пропажа в Госплане СССР с 1944 по 1948 г. 236-ти секретных документов, относящихся к планированию народнохозяйственного комплекса страны.

4. Занижение планов хозяйственного развития страны в I квартале 1949 г.

5. Расхищение крупных государственных средств в целях личного обогащения.

6. Проведение "линии на отрыв ленинградской парторганизации и противопоставление её ЦК ВКП(б)" и "высказывание изменнических замыслов о желаемых ими изменениях в составе советского правительства и ЦК ВКП(б)".

Исследовательской литературы о "Ленинградском деле" практически не существует. В основном, всё, что имеется, это несколько журналистских попыток "пройтись" по поверхности этих событий (единственным исключением является иллюстрированное научно-популярное издание "Судьбы людей. "Ленинградское дело" под ред. А.М. Кулегина. Сост. А.П. Смирнов. - СПб: Норма, 2009. - 224 с., предпринятое Государственным музеем политической истории в Санкт-Петербурге).

Все авторы этих попыток утверждают, что началось оно с проведения 10-20 января 1949 г. в Ленинграде Всероссийской оптовой ярмарки, которую руководители "второй столицы" устроили якобы несанкционированно, превратили во всесоюзную и (тоже якобы) тем нанесли многомиллиардный (в рублях) ущерб народному хозяйству страны.

Произведённые мною исторические (в том числе архивные) "раскопки" позволяют прийти к выводу, что это утверждение представляет собой либо добросовестное заблуждение, либо преднамеренную ложь и подтасовку фактов с целью снять ответственность за кровавое "Ленинградское дело" лично со Сталина (сторонники этой версии обеими ногами стоят на тезисе: "правильно расстреляли"), а также попутно "обелить" основных креаторов этого "Дела": Маленкова, Берию, Хрущёва, Булганина и даже Абакумова.

На самом-то деле всё началось гораздо раньше и совсем не с этой пресловутой выставки. Ограниченное пространство газетной статьи не позволяет мне подробно разобрать все перечисленные выше "обвинения" и показать ложность и намеренную подтасованность этих последних. Но коль скоро пишут прежде всего об этой "выставке-ярмарке", давайте на ней и остановимся.

С этой ярмаркой с самого начала и до самого конца творились чудеса бюрократической эквилибристики.

Нынешние сторонники "правильности" действий И. Сталина в "Ленинградском деле" утверждают, что ленинградское руководство, проводя в январе 1949 г. в Ленинграде Всероссийскую торговую оптовую ярмарку товаров народного потребления и продовольственных товаров, совершило "антинародное преступление", выразившееся в том, что в условиях, "когда страна только что начала отходить от голода 1947 г.", допустило порчу этих товаров, что якобы привело к "астрономическому ущербу в 4 млрд. рублей".

"Уже за одно только это, - пишет, например, автор книги «Сталинский порядок» С. Миронин, - люди, совершившие подобный шаг, заслуживают самого серьёзного наказания". Однако о чём же в действительности идёт речь?

Сегодня уже никто не может ответить на вопрос, каким образом создалась совершенно фантастическая ситуация, когда после войны, в условиях острейшей нужды, на складах Министерства торговли СССР скопилось неликвидных товаров народного потребления на сумму более 5 млрд руб., в том числе и продовольственных. Но терпеть такую ситуацию правительство дальше не могло, и 14 октября 1948 г. Бюро Совмина СССР под председательством Н. Вознесенского (председателем Бюро на тот момент был Сталин, а его заместителями, которые попеременно вели заседания, - Вознесенский, Маленков и Берия) приняло решение о разработке мероприятий по реализации этих неликвидов. Позднее в их числе были названы межобластные оптовые ярмарки, куда был разрешён вывоз этих товаров и их продажа. К слову сказать, инициатором организации таких ярмарок выступил Г. Маленков. 11 ноября 1948 г. он подписал постановление Бюро Совмина СССР "О мероприятиях по улучшению торговли", где всем руководителям союзных республик и областей указывалось: "Организовать в ноябре-декабре 1948 года межобластные оптовые ярмарки, на которых произвести распродажу излишних товаров, разрешить свободный вывоз из одной области в другую купленных на ярмарке промышленных товаров".

Наибольшее количество подобных товарных остатков собралось в РСФСР, и руководство республики (председатель Совмина РСФСР М.И. Родионов) в точном соответствии с установившимся по таким поводам правилам вошло в Бюро Совета Министров СССР с предложением провести в целях реализации этих неликвидов 10−20 января 1949 г. в Ленинграде Всероссийскую оптовую ярмарку. В письме выражалась просьба разрешить приглашение на участие в ярмарке торговых организаций союзных республик.

Бюро Совмина СССР предложение руководства РСФСР рассмотрело и приняло решение согласиться с ним. Председательствовал (в силу очередности) на этом заседании Н. Вознесенский.

В Ленинград были свезены образцы товаров 450-ти наименований. Ярмарка прошла успешно. Как пишет профессор В.А. Кутузов, "по образцам заключались сделки и договоры на доставку товаров в различные районы. А до этого товары, в том числе и продовольственные, хранились на базах и складах производителей. Всего было предложено заключить договоры на поставку промышленных товаров на 6 млрд рублей и продовольственных - на 2 млрд рублей". Об этих сделках 8, 11 и 21 января сообщала на своих страницах "Ленинградская правда". То есть всё происходило открыто и гласно.

Искажая эти факты, автор нескольких биографий Сталина С. Рыбас в монографии "Московские против питерских: Ленинградское дело Сталина" (М., 2013) высказал обвинение в адрес "ленинградцев": "Кузнецов, Родионов и Попков не только не получили разрешения на её (ярмарки) проведение, но и не поставили ЦК и Политбюро в известность о предстоящей ярмарке. Налицо было превышение должностных полномочий целой группой высших партийных и государственных работников, их сговор. Ленинградские руководители и Родионов напрямую вышли на союзные республики, минуя Центр, создав до сих пор небывалую управленческую коллизию и опасный прецедент. Кроме того, устроители ярмарки не смогли толком реализовать продовольственные товары, свезённые в Ленинград со всей страны, что привело к их порче и ущербу в четыре миллиарда рублей. Нелишне напомнить, что именно в этот период колоссальные средства были направлены на восстановление народного хозяйства и создание атомного оружия. Ярмарка проводилась без рекламы".

Фактически это не что иное, как искажение фактов и стремление оправдать И. Сталина с его "расстрельным приговором" высшим руководителям РСФСР.

Во-первых, повторюсь, решение о ярмарке принималось на Бюро Совмина СССР. Представители союзных республик, присутствовавшие на заседании, узнали и о ярмарке, и о товарах и немедленно (информация-то горячая!) уведомили об этом свои столицы. Поэтому никакой "небывалой управленческой коллизии", о которой пишет С. Рыбас, не было и в помине.

А во-вторых, позиция С. Рыбаса по этому вопросу как профессионального историка вообще оставляет странное впечатление. Дело в том, что двумя годами ранее, в 900-страничной монографии "Сталин" в серии ЖЗЛ, этот исследователь высказал прямо противоположный взгляд по поводу данной ярмарки. "Если учесть, - пишет он, - что в Ленинграде была проведена не Всесоюзная, а всероссийская оптовая ярмарка для распродажи товарных излишков, то все обвинения формально слабо мотивированы: обвиненные действовали в рамках своей компетенции".

Ничуть не лучше выглядят "доказательства" и по всем остальным эпизодам обвинения. За неимением места не буду утомлять читателя дальнейшими разоблачениями.

В литературе о "ленинградском деле" анализ политического потенциала Вознесенского и Кузнецова или отсутствует вовсе, или несет черты апологетики. Эта апологетика навеяна в основном мемуарами Никиты Хрущева, Николая Байбакова, Анастаса Микояна и воспоминаниями ленинградцев, работавших под началом Вознесенского и Кузнецова.

Пятьдесят лет назад, 1 октября 1950 г. а, были расстреляны бывший первый заместитель председателя Совета министров СССР, председатель Госплана СССР, член Политбюро ЦК ВКП(б) Николай Вознесенский и бывший секретарь ЦК ВКП(б), начальник Управления кадров ЦК Алексей Кузнецов, о которых Сталин в 1948 г. в узком кругу соратников говорил как о самых подходящих кандидатурах на посты председателя Совета министров (Вознесенский) и генерального секретаря ЦК ВКП(б) (Кузнецов) после его смерти. Почему же он переменил свое мнение об этих людях и дал санкцию на их уничтожение? На сей счет среди историков есть несколько точек зрения, и сопоставление их способно лишь еще больше запутать так называемое "ленинградское дело", жертвами которого стали несостоявшиеся наследники Сталина. Однако для понимания причин устранения Вознесенского и Кузнецова анализа хитросплетений "ленинградского дела" явно недостаточно. Сводить все дело к интригам Берии и Маленкова, сыгравших на усилившейся к концу жизни маниакальной сталинской подозрительности, значит говорить только об одной стороне проблемы. До того как очутиться в роли подследственных, Вознесенский и Кузнецов обладали огромной властью, вели свою собственную политическую игру, смысл которой еще полностью не разгадан.

В литературе о "ленинградском деле" анализ политического потенциала Вознесенского и Кузнецова или отсутствует вовсе, или несет черты апологетики. Эта апологетика навеяна в основном мемуарами Никиты Хрущева, Николая Байбакова, Анастаса Микояна и воспоминаниями ленинградцев, работавших под началом Вознесенского и Кузнецова. Хрущев оценивал Вознесенского как человека "умного, резкого, прямого и смелого", Байбаков, долгое время проработавший министром нефтяной промышленности и председателем Госплана СССР, считал Вознесенского "талантливым организатором, тонким психологом экономики". Анастас Микоян, сын которого женился на дочери Кузнецова в то время, когда тот уже был снят со всех своих постов, утверждал в своих мемуарах, что во время блокады Ленинграда "основной фигурой" там был не Жданов, который "практически переселился в бомбоубежище", а Кузнецов - именно ему Сталин доверил "самые ответственные вопросы". Нам важно не только установить, соответствуют ли действительности эти характеристики, но и попытаться ответить на главный вопрос: обладали ли Вознесенский и Кузнецов какими-то особыми качествами, позволявшими им возглавить страну после смерти Сталина?

Начнем с Вознесенского. Действительно, это был очень волевой, сильный руководитель, сыгравший большую роль в развитии оборонной промышленности в годы Великой Отечественной войны. Тогда Вознесенский курировал работу наркоматов вооружений и боеприпасов (до февраля 1942 г.), занимался вопросами эвакуации оборонных заводов, как председатель Госплана отвечал за разработку военно-хозяйственных планов обеспечения обороны страны. Благодаря Вознесенскому было значительно расширено и ускорено производство противотанковых ружей, а также реактивной артиллерии и снарядов для нее. Дмитрий Устинов, возглавлявший в то время наркомат вооружений, вспоминал, что именно Вознесенский еще за неделю до начала войны дал указание продолжить работу над противотанковым ружьем конструктора Руковишникова, снятым с производства в 1940 г., и попросил наркома оградить конструктора от "придирок". По воспоминаниям председателя Моссовета Василия Пронина, Вознесенский летом 1941 г. удачно руководил оперативной, "в считанные недели" перестройкой московских заводов на выпуск реактивной артиллерии и реактивных снарядов. Однако успехи Вознесенского зависели не только от его личных административных способностей, но и во многом от тех огромных властных полномочий, которыми он обладал в условиях военного времени. Подчиненные ему наркомы, директора заводов, конструкторы прекрасно понимали, что срыв любого распоряжения первого заместителя председателя Совнаркома СССР, члена Государственного Комитета обороны чреват по меньшей мере отстранением от должности. Поэтому эти распоряжения выполнялись часто в рекордно короткие сроки.

В мирное время Вознесенский 11 лет возглавлял Госплан СССР. При этом приходится признать во многом справедливым мнение Микояна о том, что Вознесенский был экономистом "профессорского типа", без всякого "практического опыта хозяйственного руководства". Под стать ему был и сам Госплан, структура во многом виртуальная. Порою случалось так, что даже лидеры партии и государства не могли понять смысл существования ведомства, задания и планы которого многие министры и директора заводов посылали куда подальше. Байбаков вспоминал, что Брежневу "не хватало терпения детально разбираться в проекте плана" и однажды он прервал доклад Байбакова следующим предложением: "Николай, ну тебя к черту! Ты забил нам голову своими цифрами. Я уже ничего не соображаю. Давай сделаем перерыв, поедем поохотиться". После охоты Брежнев все же нашел в себе силы выслушать председателя Госплана, но через два дня на Политбюро сказал: "Я два дня слушал Байбакова, а теперь спать не могу".

Сталин, в отличие от Брежнева, относился к Госплану куда серьезнее, срывы плановых показателей всегда воспринимал с раздражением, виновников этих срывов сурово наказывал. Микоян тщетно пытался доказать ему, что невозможно закладывать одинаковые показатели для первого и четвертого кварталов - этому препятствуют естественные природные условия. Например, в рыбной промышленности осень была мертвым сезоном, и поймать столько же рыбы, сколько летом, в это время было просто невозможно. Но Сталин на эти доводы не реагировал или раздраженно говорил Микояну: "Опять ты за свое! Брось".

Вознесенский сумел добиться серьезного усиления позиций Госплана в административной структуре советского государства во многом благодаря тому, что этого же хотел Сталин. Это не означает, что Вознесенский стремился сделать легкую карьеру на манипуляциях с цифрами. Со Сталиным такие игры были смертельно опасны. Расположение Сталина он снискал тем, что, используя данные Госплана, без утайки информировал его о истинном положении дел в экономике. Показателен в этом плане следующий факт. Когда в январе 1942 г. Сталин, опьяненный разгромом немцев под Москвой, предложил перейти к наступлению силами всех девяти фронтов с целью обеспечить "полный разгром гитлеровских войск в 1942 году", только Жуков и Вознесенский выступили против этой провалившейся затем с треском затеи. Вознесенский мотивировал свое несогласие с планом Сталина тем, что "мы сейчас еще не располагаем материальными возможностями, достаточными для того, чтобы обеспечить одновременное наступление всех фронтов". Сталин, в свою очередь, увидел в Вознесенском самого энергичного работника, способного осуществлять контроль над выполнением плана. Это была очень удобная роль - ведь исправлять выявленные Госпланом недоработки приходилось не Вознесенскому, а иным людям. Огромная власть, личное расположение Сталина и тот факт, что он руководил рядом ключевых направлений в экономике в экстремальных условиях войны, развили в Вознесенском отрицательные черты характера. Имеется немало свидетельств высокомерия, амбициозности, грубости, которые он возвел в стиль своей работы. Самое яркое из такого рода описаний оставил начальник охраны Николая Шверника Георгий Эгнаташвили: "Шло заседание Совмина... И вдруг неожиданно распахивается дверь, и выходит Николай Алексеевич с двумя министрами. Эх, как он начал их материть. И в хвост и в гриву. Мне стало не по себе..." Конечно, не один Вознесенский страдал таким недостатком, как грубость к подчиненным; матерные выражения встречаются в некоторых резолюциях Сталина (в 1941 г. на одном из сообщений НКВД о готовящемся вторжении Германии в СССР он написал: "Пошлите ваш источник к е... матери"), но "вождь народов" мог быть и очень вежливым, внимательным, выдержанным собеседником. Многих, кто общался со Сталиным, например, авиаконструктора Яковлева, писателя Симонова, маршала авиации Голованова, поражали его начитанность, остроумие и даже умение признать свою неправоту. Вознесенский ничем подобным не отличался. В воспоминаниях современников он предстает не воздержанным на язык человеком. Нарком Военно-морского флота Николай Кузнецов вспоминал, как неприятно поразило его поведение Вознесенского на одном заседании правительства в июне 1941 г. На этом заседании, когда Сталин сообщил об аресте начальника управления противовоздушной обороны, Героя Советского Союза Штерна, сидевший рядом с Кузнецовым Вознесенский громко воскликнул: "Сволочь!"

Все это говорит о том, что Вознесенский не обладал необходимой для своего положения в окружении Сталина выдержкой. Не прошедшие в отличие от Молотова, Кагановича, Берия, Маленкова, Хрущева суровую школу репрессий второй половины 30-х гг., Вознесенский и Кузнецов часто шли напролом там, где нужна была интрига, не умели держать язык за зубами, когда это было необходимо даже для успехов в своей личной политической карьере. Это делало их уязвимыми в борьбе со своими главными противниками в Политбюро - Берией и Маленковым. По мнению Байбакова, Вознесенский нажил в лице Берии смертельного врага в 1945 г. на одном из совещаний, где обсуждался вопрос строительства газопровода Москва-Саратов. "Устав от пронзительного и однообразного крика" Лаврентия Павловича, он призвал его к порядку, "предложив заняться существом дела". "Берия, - пишет Байбаков, - не ожидавший такого вмешательства, казалось, весь позеленел...".

Своим крайне прямолинейным, подчеркнуто официальным, резким, а часто и грубым стилем работы Вознесенский вызывал неприязнь у многих наркомов, что не только ослабляло его позиции как возможного будущего главы правительства, но и, что особенно важно, наносило серьезный урон промышленности, в первую очередь оборонной, и портило отношения между Госпланом и наркоматами. Нарком боеприпасов Ванников писал, что в годы войны именно Вознесенский особенно резко выступал против производства автоматических винтовок, благодаря чему их перестали выпускать, но спустя какое-то время все равно наладили их выпуск по решению Сталина. Еще более конфликтная ситуация возникла между Вознесенским и наркомами нефтяной и угольной промышленности Байбаковым и Вахрушевым. "Как-то раз он (Вознесенский. - С.К.) - вспоминал Байбаков, - вызвал к себе меня и наркома угольной промышленности Вахрушева. Речь шла о том, как обеспечить топливом запросы фронта и тыла. Наша информация явно не удовлетворяла Вознесенского. Он нахмурился, как-то весь внутренне подобрался и потребовал увеличить проектные задания по добыче нефти и угля. "Но для этого нужны дополнительные материальные ресурсы! Вот цифры, вот показатели!" - ответили мы, отлично зная, что наши отрасли работают на пределе. "Таких ресурсов у нас сейчас нет, и мы ничего дать вам не можем". Напряженность в кабинете возрастала... И вдруг, то ли в запальчивости, то ли из-за перенапряжения нервов, горячий спор перешел в нечто невообразимое: Вахрушев, побледнев, вскочил со стула, схватил Вознесенского за лацканы пиджака и начал трясти его, выкрикивая совсем скандальные "доводы". Я опешил: Вознесенский тоже схватил своего разъяренного собеседника за лацканы и начал трясти его, что-то крича... Разошлись мы, так и не получив требуемой помощи". Уже после войны Вознесенский встретил резкий отпор у министра судостроения Малышева, у которого председатель Госплана предложил отобрать два завода, а также высказал недоверие относительно обещаний министра наладить выпуск судовой брони. Сам Сталин был вынужден заступиться за Малышева, заявив, что мы знаем его "как честного человека". Думается, что приведенные выше факты говорят не в пользу Вознесенского как потенциального главы правительства СССР.

Алексей Кузнецов был еще более неудачной кандидатурой на роль руководителя партии, чем Вознесенский в качестве главы правительства. Если недостатки Вознесенского можно еще было компенсировать подбором ему толковых заместителей или дезавуировать их вмешательством Политбюро ЦК, которое на самом деле и принимало все ключевые решения в экономике, то неподготовленность Кузнецова к руководству партийным аппаратом могла иметь куда более серьезные последствия, потому что именно этот аппарат держал в своих руках все нити управления не только внутренней, но и внешней политикой.

Послужной список Кузнецова, казалось бы, не дает оснований для нашего умозаключения. В самом деле, Кузнецов прошел все ступени партийной иерархии в Ленинграде: от инструктора горкома до первого секретаря обкома и горкома партии. Его стремительный карьерный рост после войны произошел благодаря покровительству ближайшего в то время соратника Сталина Жданова. Однако анализ деятельности Кузнецова в качестве секретаря ЦК ВКП(б) и начальника Управления кадров ЦК свидетельствует о том, что Жданов не только не научил Кузнецова, как следует себя вести в окружении Сталина, но и не втолковал ему, как опасно демонстрировать в Москве свой ленинградский патриотизм. Этот патриотизм выражался не только в том, что в годы войны Кузнецов культивировал в Ленинграде образ Кирова, но и в стремлении значительно повысить статус Ленинграда и ленинградской партийной организации, что потом стало одним из главных поводов для "ленинградского дела". Литература об этом деле невелика по объему и чрезмерно запутывает не искушенного в истории позднего сталинизма читателя. Наиболее четко прослеживается три версии этого дела. Первая версия - официальная, сформулированная в результате реабилитации Вознесенского, Кузнецова и других осужденных по "ленинградскому делу" - в 1954-1957 гг. претерпела серьезную эволюцию. В 1954 г. главными виновниками уничтожения Вознесенского и Кузнецова сделали группу сотрудников госбезопасности во главе с бывшим министром госбезопасности Абакумовым, действовавших по указке Берии. После того как Хрущев в 1957 г. отстранил от власти Молотова, Маленкова и Кагановича, официальная версия изменилась. Теперь главными создателями "ленинградского дела" стали Берия и Маленков, которые боялись усиления позиций Вознесенского и Кузнецова и поэтому раздули до масштабов государственного преступления следующие факты: 1) в январе 1949 г. в Ленинграде провели всероссийскую оптовую ярмарку с участием торговых организаций союзных республик, придав ей тем самым союзный статус и не поставив при этом в известность Москву; 2) первый секретарь ленинградского обкома и горкома Попков скрыл факты голосования против партийного руководства Ленинграда на партконференциях города и области в декабре 1948 г.;

3) тот же Попков в 1948 г. предложил Вознесенскому взять "шефство" над Ленинградом. Берия и Маленков обвинили Вознесенского, Кузнецова, Попкова и др. в стремлении организовать в Ленинграде враждебную антипартийную группу, ставящую своей целью оторвать партийную организацию Ленинграда от Москвы и СССР, сделать Ленинград столицей РСФСР.

Вторая версия исходит от уцелевших обвиняемых по "ленинградскому делу". По мнению бывшего порученца Кузнецова Воинова, глубинные мотивы организаторов этого дела заключались в том, чтобы скрыть от народа "истинных виновников нашего военного поражения 1941 года", а также виновников "перегибов в сельском хозяйстве" и общего "беззакония и произвола". Воинов видит в Вознесенском и Кузнецове чуть ли не открытых противников сталинизма, представителей фронтового поколения, предопределившего, по сути, "феномен ХХ съезда". Наконец, третью версию выдвинули некоторые историки национал-патриотического направления, считающие Вознесенского и Кузнецова лидерами "русской партии" в сталинском окружении. Историк Олег Платонов полагает, что на самом деле "ленинградское дело" было "русским делом", поскольку "посредством его была разгромлена большая часть новых русских кадров, пришедших после войны на замену старым еврейско-космополитическим функционерам".

Все три версии имеют определенную идеологическую подоплеку. Официальная версия, исходящая от лидеров КПСС, подправлялась в зависимости от расстановки сил в высших эшелонах власти. Что касается двух неофициальных версий, то их роднит аберрация сознания. Репрессированным соратникам Кузнецова грезится, что он был антисталинистом, поскольку был кировцем. Однако эта аргументация не выдерживает критики, поскольку строится на популярном в годы перестройки мифе о том, что Киров был антисталинцем. Историки, к примеру, Олег Хлевнюк, уже после перестройки, когда публику подобные мифы перестали интересовать, документально доказал, что Киров был стопроцентным сталинцем, только более мягкого типа, и поэтому все душещипательные сюжеты о его противостоянии Сталину следует признать вымыслом в духе популярного в свое время романа Анатолия Рыбакова "Дети Арбата".

Для Платонова представить Вознесенского и Кузнецова лидерами "русской партии" в Политбюро было необходимо для обоснования своего общего видения сталинского периода нашей истории. Сталин в его изображении является не только главным русским патриотом ХХ века, но и главным противником мирового сионизма, который олицетворяли в сталинском окружении Берия, Маленков и Хрущев. Подробно разбирать эту аргументацию так же хлопотно и долго, как опровергать построения известных математиков от истории Носовского и Фоменко. На это не хватит даже статьи. Укажем лишь на то, что представление о русском, патриотическом характере сталинского правления 40-х гг., основанное на антисемитских проявлениях в кадровой политике аппарата тех лет, иллюзорно. Как быть с отношением Сталина к русской деревне, с его последними экономическими изысканиями, ведущими, по сути, к новому военному коммунизму (на закате жизни вождь вдруг решил, что настала пора установить "прямой продуктообмен" между городом и деревней)? Забываются как-то и гонения на генетику, обрекшие нашу биологию на прозябание. Любование державной риторикой Сталина 40-х гг. заслоняет эти и другие факты, свидетельствующие о том, что он был все же национал-большевиком, а не русским националистом, и хотел ввести тот же коммунизм, но русофильской окраски. На одном из совещаний с преподавателями политэкономии в 1950 г. Сталин сетовал на то, что молодежь плохо знает или совсем не знает Маркса; с ортодоксально марксистских позиций написаны и его последние экономические работы. Вообще причудливое совмещение в Сталине самых различных идеологических веяний - тема слишком серьезная. Представлять его в какой-то одной идеологической ипостаси значит искажать его истинный облик.

Самое интересное то, что две неофициальные версии построены исключительно на умозрительных предположениях, догадках, голословных утверждениях. Между тем "ленинградское дело" до конца никогда не будет распутано не только потому, что Маленков в 1957 г. лично уничтожил большую часть материалов по этому делу, но и потому, что в самих этих документах правда и ложь часто просто неразличимы. В самом деле, если лидеры КПСС дважды меняли свою позицию относительно главных виновников "ленинградского дела", то чего можно ожидать от других его интерпретаторов, не связанных партийной дисциплиной, а теперь и цензурой? Теперь бумага все стерпит.

Тем не менее сопоставление воспоминаний современников, проведение исторических аналогий, анализ конкретной ситуации в высших эшелонах власти конца 40-х гг. позволяют утверждать, что в возникновении "ленинградского дела" были виновны во многом сами его главные фигуранты, нарушившие те правила политической игры, которые тогда существовали во власти. Тот же Кузнецов, насаждавший в Ленинграде культ Кирова и закрывавший глаза на проколы ленинградцев с организацией оптовой ярмарки и другие перечисленные выше факты, демонстрировал не только неосторожность, но и недопустимую для секретаря ЦК времен Сталина глупость.

Культивировать все связанное с Ленинградом было неразумно уже по той простой причине, что Сталин хранил исключительно негативные воспоминания о роли питерской партийной организации во времена руководства ею Зиновьева. Зиновьев и его соратники, борясь со Сталиным за власть, тоже использовали революционный имидж Ленинграда, считали ленинградских большевиков самыми лучшими и достойными коммунистами, к голосу которых следует прислушиваться в первую очередь. Кроме того, накануне ХV съезда ВКП(б) угроза раскола партии для Сталина была очевидна не только из-за того, что зиновьевцы сумели добиться для своего вождя права сделать на съезде содоклад по политическому отчету, с которым должен был выступать сам генсек, но и из-за неожиданного демарша ближайшего в то время сталинского соратника Ворошилова, заявившего о допустимости создания в РСФСР отдельной партийной организации. В этом предложении Сталин усмотрел опасность для центральных партийных органов, авторитет которых российская компартия могла бы подорвать уже самими своими масштабами. Для той системы власти, которая возникла при Сталине, боязнь образования внутри РСФСР компартии была во многом логичной. Политбюро ЦК было высшим органом власти в Советском Союзе потому, что венчало собой жесткую унитарную систему управления страной. Россия была незаслуженно обойдена многими атрибутами суверенитета, но отсутствие в ней своей партии и, следовательно, своего Политбюро было необходимо для эффективного функционирования центральных партийных органов. Появление в Москве двух партийных центров власти - Союза и РСФСР - не только создало бы опасный прецедент для требований о большей самостоятельности, скажем, украинской компартии, но и грозило столкновением амбиций и интересов союзного и российского руководства. На уровне государства противоречия интересов союзных и республиканских ведомств нередко приводили к тупиковым ситуациям. Так, например, препирательства НКВД РСФСР с ОГПУ СССР вокруг распределения контингентов заключенных ГУЛАГа приобрели настолько затяжной и склочный характер, что российский НКВД Сталин приказал "просто закрыть". И вот в конце 40-х гг. Сталин вдруг снова сталкивается не только с сепаратизмом ленинградских партийцев, но и с опасными стремлениями к расширению российского суверенитета. По свидетельству одного из районных председателей исполкома в Ленинграде, Булычева, после войны Кузнецов вместе с председателем Совмина РСФСР Родионовым (расстрелянным по "ленинградскому делу" в один день с Кузнецовым) предложили Сталину перевести российское правительство из Москвы в Ленинград, а сам Ленинград сделать столицей РСФСР. "По секрету говорили, - вспоминал Булычев, - что такое предложение не понравилось Сталину, но он открыто не высказался, промолчал". Такая реакция Сталина уже давала повод сбавить обороты, быть осторожнее. Но Кузнецов "лез на рожон". Если он плохо знал историю партии и сознательно вел дело к тому, чтобы повысить статус не только Ленинграда, но и РСФСР в целом, то это свидетельствует опять же по меньшей мере о его наивности, которая на таких должностях, как секретарь ЦК и начальник Управления кадров ЦК, была просто самоубийственна. Столь же наивны были и его "наезды" на работников МГБ, которых он курировал по распоряжению Сталина. Если верить воспоминаниям очевидцев, утверждавших, что Кузнецов допытывался у гебистов о деле Кирова и в публичных выступлениях перед ними отдавал предпочтение кировским цитатам, то это опять же свидетельствует о самоубийственной политической линии Кузнецова. Здесь уже и дружба домами с министром госбезопасности Абакумовым не могла спасти.

Все-таки Молотов был, наверное, близок к истине, когда говорил о том, что Сталин наметил себе в наследники людей, недостаточно подготовленных для той системы власти, которую он создал. Обеспечив им стремительный карьерный рост, Сталин также подзабыл выдающиеся интриганские способности своей старой гвардии и не увидел того, что здесь Вознесенский и Кузнецов конкуренции ей не составят. Берия и Маленков как по нотам разыграли "ленинградское дело", и Сталин был вынужден сам сказать последнее слово, решившее судьбу его несостоявшихся наследников. Наверное, это был один из самых драматических эпизодов в его политической биографии.

Cергей Константинов

, Рязани , Пскове , Петрозаводске , Таллине .

На первом из этих процессов обвиняемыми были:

Кузнецов, Алексей Александрович - секретарь ЦК ВКП(б);
Попков, Пётр Сергеевич - первый секретарь Ленинградского обкома и горкома ВКП(б);
Вознесенский, Николай Алексеевич - председатель Госплана СССР ;
Капустин, Яков Фёдорович - второй секретарь Ленинградского горкома ВКП(б);
Лазутин, Пётр Георгиевич - председатель Ленгорисполкома;
Родионов, Михаил Иванович - председатель Совета министров РСФСР ;
Турко, Иосиф Михайлович - первый секретарь Ярославского обкома ВКП(б);
Михеев, Филипп Егорович - управделами Ленинградского обкома и горкома ВКП(б);
Закржевская, Таисия Владимировна - заведующая отделом партийных, профсоюзных и комсомольских органов Ленинградского обкома ВКП(б).

Энциклопедичный YouTube

1 / 3

✪ Ленинградское дело

✪ Тема 2. Политический режим в СССР в 1945-1953 гг.

✪ Профессор МПГУ А.В.Пыжиков на радио "Спутник" о "Деле врачей"

Субтитры

Ход дела

Руководителей Ленинградского обкома ВКП (б) обвиняли в том, что они намеревались создать Русскую коммунистическую партию в противовес Всесоюзной и начать противостояние с ЦК ВКП (б) .

Поводом для Ленинградского дела послужило проведение в Ленинграде с 10 по 20 января 1949 года Всероссийской оптовой ярмарки. Сообщение о ярмарке стало дополнением к уже имевшемуся компромату. Руководителей Ленинградской партийной организации обвинили в подтасовках в ходе выборов нового руководства на конференции в декабре 1948 года.

Репрессиям подверглись также хозяйственные, профсоюзные, комсомольские и военные работники, учёные, представители творческой интеллигенции (ленинградские учёные и работники культуры осуждались по отдельным делам, не связанным с собственно Ленинградским делом). Помимо ленинградцев, репрессиям подверглись и другие лица, которые считались членами команды А. А. Жданова в частности, руководители Карелии Г. Н. Куприянов и В. М. Виролайнен .

Аресты продолжались и позднее. В августе 1952 г. на длительные сроки тюремного заключения были осуждены по сфальсифицированным «делам» Смольнинского, Дзержинского и других районов города свыше 50 человек, работавших во время блокады секретарями райкомов партии и председателями райисполкомов.

Из докладной записки министра внутренних дел CCCР С. Н. Круглова и его заместителя И. А. Серова :

«Всего было осуждено 214 человек, из них 69 человек основных обвиняемых и 145 человек из числа близких и дальних родственников. Кроме того, 2 человека умерли в тюрьме до суда. 23 человека осуждены военной коллегией к высшей мере наказания (расстрелу)» .

С октября 1950 г. начались аресты и допросы членов семей обвиняемых . При пересмотре дела поступило предложение о реабилитации родственников лиц, осужденных по «Ленинградскому делу». В докладной записке от 10 декабря 1953 г. руководителей МВД СССР С. Н. Круглова и И. А. Серова утверждалось, что «на абсолютное большинство из них не имелось серьёзных оснований для привлечения к уголовной ответственности или высылке в дальние районы Сибири». В записке были приведены наиболее вопиющие факты в данном отношении.

Пересмотр дела

Абакумов и его сообщники искусственно представляли эти действия, как действия организованной антисоветской изменнической группы и избиениями и угрозами добились вымышленных показаний арестованных о создании якобы ими заговора…

Абакумов и его подчинённые […] создали так называемое Ленинградское дело. В 1950 году Абакумов расправился со 150 членами семей осуждённых по «Ленинградскому делу», репрессировав их.

Мнения

См. также

Примечания

«Д. Л. Браденбергер Национал-Большевизм. Сталинская массовая культура и формирование русского национального самосознания (1931-1956)»: Академический проект, Издательство ДНК; СПб; 2009; ISBN 978-5-7331-0369-3 (Академический проект), ISBN 978-5-901562-88-8 (ДНК).
Хлевнюк О., Горлицкий Й. Холодный мир Сталин и завершение сталинской диктатуры М., 2011
Известия ЦК КПСС. 1989 г. № 2. Стр.126.
7 Военное и послевоенное уголовное законодательство (1941-1945 гг. и 1945-1953 гг.) //

, Мурманске , Симферополе , Новгороде , Рязани , Пскове , Петрозаводске , Таллине .

На первом из этих процессов обвиняемыми были:

Кузнецов, Алексей Александрович - секретарь ЦК ВКП(б);
Попков, Пётр Сергеевич - первый секретарь Ленинградского обкома и горкома ВКП(б);
Вознесенский, Николай Алексеевич - председатель Госплана СССР ;
Капустин, Яков Фёдорович - второй секретарь Ленинградского горкома ВКП(б);
Лазутин, Пётр Георгиевич - председатель Ленгорисполкома;
Родионов, Михаил Иванович - председатель Совета министров РСФСР ;
Турко, Иосиф Михайлович - первый секретарь Ярославского обкома ВКП(б);
Михеев, Филипп Егорович - управделами Ленинградского обкома и горкома ВКП(б);
Закржевская, Таисия Владимировна - заведующая отделом партийных, профсоюзных и комсомольских органов Ленинградского обкома ВКП(б).

Ход дела

Руководителей Ленинградского обкома ВКП (б) обвиняли в том, что они намеревались создать Российскую коммунистическую партию в противовес Всесоюзной и начать противостояние с ЦК ВКП (б) .

Вход в музей (лето 2007)