Депутаты германского Рейхстага!

В течение долгого времени мы страдали от ужасной проблемы, проблемы созданной Версальским диктатом, которая усугублялась, пока не стала невыносимой для нас. Данциг был — и есть германский город. Коридор был — и есть германский. Обе эти территории по их культурному развитию принадлежат исключительно германскому народу. Данциг был отнят у нас, Коридор был аннексирован Польшей. Как и на других германских территориях на востоке, со всеми немецкими меньшинствами, проживающими там, обращались всё хуже и хуже. Более чем миллион человек немецкой крови в 1919-20 годах были отрезаны от их родины.

Как всегда, я пытался мирным путём добиться пересмотра, изменения этого невыносимого положения. Это — ложь, когда мир говорит, что мы хотим добиться перемен силой. За 15 лет до того, как национал-социалистическая партия пришла к власти, была возможность мирного урегулирования проблемы. По свой собственной инициативе я неоднократно предлагал пересмотреть эти невыносимые условия. Все эти предложения, как вы знаете, были отклонены — предложения об ограничении вооружений и, если необходимо, разоружении, предложения об ограничении военного производства, предложения о запрещении некоторых видов современного вооружения. Вы знаете о предложениях, которые я делал для восстановления германского суверенитета над немецкими территориями. Вы знаете о моих бесконечных попытках, которые я предпринимал для мирного урегулирования вопросов с Австрией, потом с Судетской областью, Богемией и Моравией. Все они оказались напрасны.

Невозможно требовать, чтобы это невозможное положение было исправлено мирным путём, и в то же время постоянно отклонять предложения о мире. Так же невозможно говорить, что тот, кто жаждет перемен для себя, нарушает закон — ибо Версальский диктат — не закон для нас. Нас заставили подписать его, приставив пистолет к виску, под угрозой голода для миллионов людей. И после этого этот документ, с нашей подписью, полученной силой, был торжественно объявлен законом.

Таким же образом я пробовал решить проблему Данцига, Коридора, и т.д., предлагая мирное обсуждение проблем. То, что проблемы быть решены, ясно. Нам также ясно, что у западных демократий нет времени и нет интереса решать эти проблемы. Но отсутствие времени — не оправдание безразличия к нам. Более того, это не может быть оправданием безразличия к тем. кто страдает больше всего.

В разговоре с польскими государственными деятелями я обсуждал идеи, с которыми вы знакомы по моей последней речи в Рейхстаге. Никто не может сказать, что это было невежливо, или, что это было недопустимое давление. Я, естественно, сформулировал наконец германские предложения. Нет на свете ничего более скромного и лояльного, чем эти предложения. Я хотел бы сказать всему миру, что только я мог сделать такие предложения, потому что знал, что, делая такие предложения, я противопоставляю себя миллионам немцев. Эти предложения были отвергнуты. Мало того, что ответом сначала была мобилизация, но потом и усиление террора и давления на наших соотечественников и с медленным выдавливанием их из свободного города Данцига — экономическими, политическими, а в последние недели — военными средствами.

Польша обрушила нападки на свободный город Данциг. Более того, Польша не была готова уладить проблему Коридора разумным способом, с равноправным отношениям к обеим сторонам, и она не думала о соблюдении её обязательств по отношению к нацменьшинствам.

Я должен заявить определённо: Германия соблюдает свои обязательства; нацменьшинства, которые проживают в Германии, не преследуются. Ни один француз не может встать и сказать, что какой-нибудь француз, живущий в Сааре, угнетён, замучен, или лишен своих прав. Никто не может сказать такого.

В течение четырех месяцев я молча наблюдал за событиями, хотя и не прекращал делать предупреждения. В последние несколько дней я ужесточил эти предупреждения. Три недели назад я проинформировал польского посла, что, если Польша продолжит посылать Данцигу ноты в форме ультиматумов, если Польша продолжит свои притеснения против немцев, и если польская сторона не отменит таможенные правила, направленные на разрушение данцигской торговли, тогда Рейх не останется праздным наблюдателем. Я не дал повода сомневаться, что те люди, которые сравнивают Германию сегодняшнюю с Германией прежней, обманывают себя.

Была сделана попытка оправдать притеснения немцев — были требования, чтобы немцы прекратили провокации. Я не знаю, в чём заключаются провокации со стороны женщин и детей, если с ними самими плохо обращаются и некоторые были убиты. Я знаю одно — никакая великая держава не может пассивно наблюдать за тем, что происходит, длительное время.

Я сделал еще одно заключительное усилие, чтобы принять предложение о посредничестве со стороны Британского Правительства. Они не хотят сами вступать в переговоры, а предложили, чтобы Польша и Германия вошли в прямой контакт и ещё раз начали переговоры.

Я должен заявить, что я согласился с этими предложениями, и я готовился к этим переговорам, о которых вам известно. Два дня кряду я сидел со своим правительством и ждал, сочтет ли возможным правительство Польши послать полномочного представителя или не сочтет. Вчера вечером они не прислали нам полномочного представителя, а вместо этого проинформировали нас через польского посла, что всё ещё раздумывают, подходят ли для них британские предложения. Польское Правительство также сказало, что сообщит Англии своё решение.

Депутаты, если бы Германское Правительство и его Фюрер терпеливо бы сносили такой обращение с Германией, то заслуживали бы лишь исчезновения с политической сцены. Однако не прав окажется тот, кто станет расценивать мою любовь к миру и мое терпение как слабость или даже трусость. Поэтому я принял решение и вчера вечером проинформировал британское правительство, что в этих обстоятельствах я не вижу готовности со стороны польского правительства вести серьезные переговоры с нами.

Эти предложения о посредничестве потерпели неудачу, потому что то время, когда они поступили, прошла внезапная польская всеобщая мобилизация, сопровождаемая большим количеством польских злодеяний. Они повторились прошлой ночью. Недавно за ночь мы зафиксировали 21 пограничный инцидент, прошлой ночью было 14, из которых 3 были весьма серьёзными. Поэтому я решил прибегнуть к языку, который в разговоре с нами поляки употребляют в течение последних месяцев. Эта позиция Рейха меняться не будет.

Я бы хотел, прежде всего поблагодарить Италию, которая всегда нас поддерживала. Вы должны понять, что для ведения борьбы нам не потребуется иностранная помощь. Мы выполним свою задачу сами. Нейтральные государства уверили нас в своём нейтралитете, так же, как и мы гарантируем их нейтралитет с нашей стороны.

Когда государственные деятели на Западе заявляют, что это идёт вразрез их интересам, я только могу сожалеть о таких заявлениях. Это не может ни на мгновение смутить меня в выполнении моих обязанностей. Что более важно? Я торжественно уверил их, и я повторяю это — мы ничего не просим от западных государств и никогда ничего не попросим.

Я объявил, что граница между Францией и Германией — окончательна. Я неоднократно предлагал Англии дружбу и, если необходимо, самое близкое сотрудничество, но такие предложения не могут быть только односторонними. Они должны найти отклик у другой стороны. У Германии нет никаких интересов на Западе, наши интересы кончаются там, где кончается Западный Вал. Кроме того, у нас и в будущем не будет никаких интересов на западе. Мы серьёзно и торжественно гарантируем это и, пока другие страны соблюдают свой нейтралитет, мы относимся к этому с уважением и ответственностью.

Я особенно счастлив, что могу сообщить вам одну вещь. Вы знаете, что у России и Германии различные государственные доктрины. Этот вопрос единственный, который было необходимо прояснить. Германия не собирается экспортировать свою доктрину. Учитывая тот факт, что и у Советской России нет никаких намерений экспортировать свою доктрину в Германию, я более не вижу ни одной причины для противостояния между нами. Это мнение разделяют обе наши стороны. Любое противостояние между нашими народами было бы выгодно другим. Поэтому мы решили заключить договор, который навсегда устраняет возможность какого-либо конфликта между нами. Это налагает на нас обязательство советоваться друг с другом при решении некоторых европейских вопросов. Появилась возможность для экономического сотрудничества и, прежде всего, есть уверенность, что оба государства не будут растрачивать силы в борьбе друг с другом. Любая попытка Запада помешать нам потерпит неудачу.

В то же время я хочу заявить, что это политическое решение имеет огромное значение для будущего, это решение — окончательное. Россия и Германия боролись друг против друга в Первую мировую войну. Такого не случится снова. В Москве этому договору рады также, как и вы рады ему. Подтверждение этому — речь русского комиссара иностранных дел, Молотова.

Я предназначен, чтобы решить: первое — проблему Данцига; второе — проблему Коридора, и третье — чтобы обеспечить изменение во взаимоотношениях между Германией и Польшей, которая должна гарантировать мирное сосуществование. Поэтому я решил бороться, пока существующее польское правительство не сделает этого, либо пока другое польское правительство не будет готово сделать это. Я решил освободить германские границы от элементов неуверенности, постоянной угрозы гражданской войны. Я добьюсь, чтобы на восточной границе воцарился мир, такой же, как на остальных наших границах.

Для этого я предприму необходимые меры, не противоречащие предложениям, сделанным мною в Рейхстаге для всего мира, то есть, я не буду воевать против женщин и детей. Я приказал, чтобы мои воздушные силы ограничились атаками на военные цели. Если, однако, враг решит, что это даёт ему карт-бланш, чтобы вести войну всеми средствами, то получит сокрушающий зубодробительный ответ.

Прошедшей ночью польские солдаты впервые учинили стрельбу на нашей территории. До 5.45 утра мы отвечали огнем, теперь бомбам мы противопоставим бомбы. Кто применяет боевые газы, пусть ждёт, что мы применим их тоже. Кто придерживается правил гуманной войны, может рассчитывать, что мы сделаем то же самое. Я буду продолжать борьбу против кого угодно, пока не будут обеспечены безопасность Рейха и его права.

Прошло шесть лет, как я тружусь на благо германской обороны. Более 90 миллиардов потрачено за это время на вооружённые силы. Они теперь лучше экипированы и несравнимы с тем, какими они были в 1914 году. Моя вера в них непоколебима. Когда я создавал эти силы, и теперь, когда я призываю германский народ к жертвам и, если необходимо, к самопожертвованию, я имел и имею на это право, потому что сегодня я сам полностью готов, как и прежде, принести себя в жертву.

Я не прошу ни от одного немца делать больше того, что я был готов все эти четыре года сделать в любое время. Не будет никаких трудностей для немцев, которым бы не подвергался и я. Вся моя жизнь принадлежит моему народу — более, чем когда-либо. Отныне я — первый солдат германского Рейха. Я снова надел форму, которая была для меня дорога и священна. Я не сниму ее до тех пор, пока не будет одержана победа, ибо поражения я не переживу.

Если что-нибудь во время борьбы случится со мной, тогда мой первый преемник — товарищ-по-партии Геринг; если что-нибудь случится с товарищем-по-партии Герингом, мой следующий преемник — товарищ-по-партии Гесс. Вы будете обязаны подчиняться им как фюрерам с такой же слепой верностью и повиновением, как мне самому. Если что-нибудь случится с товарищем-по-партии Гессом, тогда в соответствии с законом соберется сенат и выберет из числа членов сената наиболее достойного, наиболее храброго преемника.

Как национал-социалист и как немецкий солдат, я вступаю в борьбу с недрогнувшим сердцем. Вся моя жизнь — лишь бесконечная борьба во имя моего народа, его возрождения, и во имя Германии. Был только один лозунг в этой борьбе — вера в этот народ. Одно слово мне никогда не было знакомо — сдаться. Если кто-нибудь считает, что нас, возможно, ожидают трудные времена, прошу его задуматься над тем, что однажды прусский король вместе со своим до смешного малым государством противостоял крупнейшей коалиции и в ходе всего трёх сражений в конечном счете пришел к победе, ибо у него было верящее и сильное сердце, которое нужно и нам сегодня. А потому я хотел бы сразу заверить весь мир: ноябрь 1918 г. в германской истории больше не повторится никогда!

Будучи сам готов в любой момент отдать свою жизнь ее может взять кто угодно — за мой народ и за Германию, я требую того же и от каждого другого. Ну, а тот, кто думает, будто ему прямо или косвенно удастся воспротивиться этому национальному долгу, должен пасть. Нам не по пути с предателями. Тем самым все мы выражаем приверженность нашему старому принципу. Не имеет никакого значения, выживем ли мы сами, необходимо, чтобы жил наш народ, чтобы жила Германия!

Жертвы, которые требуются от нас, не больше, чем жертвы, которые делали многие поколения. Если мы создадим общество, связанное клятвенными узами, готовое ко всему, решившее никогда не сдаваться, тогда наша воля будет господствовать над любыми трудностями и лишениями. Я хочу закончить теми же словами, с которыми начал борьбу за власть над рейхом. Тогда я сказал: «Если наша воля настолько сильна что никакие трудности и страдания не могут сломить её, тогда наша воля и наша Германия будут превыше всего!».

The British War Blue Book, Misc. No. 9 (1939), Item No. 106, pp. 207-213 @ Milwakee @ «Военная литература» (militera.lib.ru), 2003. Перевод, обработка и оформление: Hoaxer ([email protected])

После ноябрьской речи 1942 г. в пивной, когда Гитлер объяснял, как он взял Сталинград, кроме нескольких маленьких площадок, и почему это не было ошибкой, следующее разъяснение ситуации - на этот раз сановникам и гауляйтерам - он дал в речи к ним от 7.02.1943. Оно известно по записи в дневнике Урсулы Бакке, которую она туда внесла со слов мужа, сановника Герберта Бакке, присутствовавшего на этом собрании. Похоже, что это первый известный случай, когда Гитлер заговорил о том, что если немецкий народ не хочет проявить достаточной воли к победе, то и пусть себе идет к черту.

Оригинал этой дневниковой записи опубликован Ирвингом (http://www.fpp.co.uk/History/Backe/UrsulaTgb_1934_1945.html : 8.2.1943 ... HB Sonntag beim Führer. Der Führer sprach. Fleisch als Erstes: Sie erleben eine Katastrophe nie dagewesenen Ausmaßes. Die Russen brachen durch, die Rumänen gaben auf, die Ungarn kämpften gar nicht erst, deutsche Soldaten von hinten hielten in dünnster Linie fünf Tage die Front an den durchbrochenen Stellen. Vier Armeen in und um Stalingrad sind verloren. Man vergleicht unsre Lage mit Kolin und Kunersdorf; hätte Friedrich der Große unsre Waffen gehabt, hätte man ihn nie den Großen genannt, denn dann hätte der Siebenjährige Krieg nur zwei Monate gedauert. Der Führer lobte wieder Speer.... Der Führer sagte noch: wenn das deutsche Volk versagt, dann ist es nicht wert, daß man für seine Zukunft kämpft, dann soll es ruhig aus sein. Eine falsche Einstellung).

Перевод:
"Воскресенье у Фюрера. Фюрер держал речь. Первым делом: "Вы очевидцы катастрофы беспрецедентных масштабов. Русские прорвались, румыны сдались, венгры и драться не пытались, немецкие солдаты пять дней тонкой линией удерживали у себя в тылу фронт в местах прорыва. Четыре армии в Сталинграде и рядом с ним погибли. Наше положение сравнивают с Колином и Кунерсдорфом; если бы Фридрих Великий имел наше оружие, его никогда и не назвали бы Великим, потому что тогда Семилетняя война уложилась бы всего в два месяца". Фюрер далее хвалил Шпеера... Фюрер еще сказал: если немецкий народ не cправляется, то он не достоин того, чтобы бороться за его будущее, тогда он должен преспокойно убираться к чертям. Неверный подход ".

Фраза про Колин и Кунерсдорф стоит в одном ряду с фразой про немецкий народ: ее смысл в контексте речи Гитлера тот, что вот, мол, досужие люди сравнивают наше поражение с поражениями Фридриха II при Кунерсдорфе и Колине. Да какой там Фридрих, куда нам до Фридриха! Если бы у Фридриха было такое оружие, как у нас, так он бы всю войну выиграл полностью в два месяца без всякого труда, его и Великим не успели бы назвать - а мы вот... Оружие у нас замечательное, спасибо, Шпеер его еще лучше сейчас нам понаделает, а вот союзнички, да и наш-то собственный народ... ну, если народ не справляется, то...

В этом всем пассаже сказалась еще и знаменитая вера Гитлера в чудо-танчики и прочее чудо-оружие. В 1942 он крайне надеялся на то, что 4 (четыре штуки) Тигра под Ленинградом окажут существенное, даже решающее влияние на ход всей операции против Ленинграда. Оперативный отдел "Л" ОКВ (т.е. Варлимонт сотоварищи) намеренно выразил иронию в адрес этой фантастики, внеся в журнал отдела фразу "Один Тигр уже выведен из строя". Оказывается, эта констатация должна была выражать неприятие отделом Л веры Гитлера в танчики. Тонкость этой иронии, конечно, так велика, что ее никто и не заметил бы, но Варлимонт счел того достойным специально разъяснить всю глубокую смысловую нагрузку этой фразы в своих мемуарах.

Кстати, в 1943 Гитлер собирался продолжать ритуальную войну против мировоззренческих крепостей СССР, потому что по его планам на кампанию 1943 г. (изложенным уже в директиве 5 ОКХ от 13.03.1943 за его, Гитлера, подписью) срезание Курского выступа (=операция Цитадель) должно было стать лишь первым этапом наступлений на Востоке (и развернуться в апреле); продолжить его должно было некоторое оттеснение советских войск за Донец (операция Пантера), а вот увенчать - взятие Ленинграда (планировавшееся на начало июля). /Оговорю хорошо известное: на Москву наступать ниоткуда, в том числе из-под Курска в случае победы там, не собирались. Напротив, по той же директиве подтверждалось осуществляемое немцами в марте очищение - по их собственной инциативе - Ржевско-Вяземского выступа, чего бы они никогда не сделали, собирайся они потом в случае успеха под Курском двигаться на Москву/. При этом Гитлер надеялся выиграть войну на Востоке в том же 1943: хотя в самой директиве об этом нет ни слова, параллельно он сказал своему начштаба Цейцлеру: "Одного мы не должны говорить - того, что, мол, в этом году мы только дадим врагу несколько толчков, а Главный Удар нанесем на следующий год. Быть может, мы выиграем войну уже в этом году!"
В самой директиве от 13.03 задачи как раз рисуются именно как такие скромные: в точности несколько толчков - без всяких разговоров о том, как эти толчки могли бы повлиять на общий ход войны. Но, как видно из приведенных слов Цейцлеру, в душе Гитлер надеялся, что этими толчками он все же приведет СССР в 1943 к полному разгрому. Сопоставляя эти надежды с самой программой действий на 1943 год, остается заключить одно: Гитлер всерьез надеялся, что под Курском он обескровит всю Советскую армию (такими надеждами он и с Геббельсом делился летом 1943), а потом добьет СССР взятием "мировоззренческой крепости Ленинград", после чего СССР, наконец, пойдет трещинами и рухнет.

Полный текст заявления Гитлера от 22 июня 1941 года, в котором он разъяснил причины нападения Германии на СССР.

Немецкий народ! Национал-социалисты!

Одолеваемый тяжелыми заботами, я был обречен на многомесячное молчание. Но теперь настал час, когда я, наконец, могу говорить открыто.
Когда 3 сентября 1939 года Англия объявила войну Германскому Рейху, снова повторилась британская попытка сорвать любое начало консолидации и вместе с тем подъема Европы посредством борьбы против самой сильной в данное время державы континента.
Так некогда Англия после многих войн погубила Испанию. Так вела она войны против Голландии. Так сражалась позже с помощью всей Европы против Франции. И так на рубеже столетия она начала окружение тогдашней Германской империи, а в 1914 году - мировую войну.

Только из-за отсутствия внутреннего единства Германия потерпела поражение в 1918 году. Последствия были ужасны. После того, как первоначально было лицемерно объявлено, что борьба ведется только против кайзера и его режима, когда немецкая армия сложила оружие, началось планомерное уничтожение Германской империи. В то время, как казалось, дословно сбывается пророчество одного французского государственного деятеля, что в Германии 20 миллионов лишних людей, т.е. их нужно устранить с помощью голода, болезней или эмиграции, национал-социалистическое движение начало свою работу по объединению немецкого народа и тем самым положило путь к возрождению Империи.

Этот новый подъем нашего народа из нужды, нищеты и позорного неуважения к нему проходил под знаком чисто внутреннего воздержания. Англию, в частности, это никак не затрагивало и ничего ей не угрожало. Несмотря на это, моментально возобновилась вдохновляемая ненавистью политика окружения Германии. Изнутри и извне плелся известный нам заговор евреев и демократов, большевиков и реакционеров с единственной целью помешать созданию нового национального государства и снова погрузить Рейх в пучину бессилия и нищеты.

Кроме нас, ненависть этого международного всемирного заговора была обращена против тех народов, которым тоже не повезло, и они были вынуждены зарабатывать хлеб насущный в самой жестокой борьбе за существование. Прежде вcего, оспаривалось и даже формально запрещалось право Италии и Японии, как и Германии, на свою долю в богатствах этого мира. Союз этих наций был поэтому лишь актом самообороны против угрожавшей им эгоистической всемирной коалиции богатства и власти.

Ещё в 1936 году Черчилль заявил, по словам американского генерала Вуда, перед комитетом Палаты представителей США, что Германия снова становится слишком сильной и поэтому ее нужно уничтожить.

Летом 1939 года Англии показалось, что настал момент начать это вновь задуманное уничтожение с повторения широкомасштабной политики окружения Германии.

Систематическая кампания лжи, которая была организована с этой целью, была направлена на то, чтобы убедить другие народы, будто над ними нависла угроза, поймать их сначала в ловушку английских гарантий и обещаний поддержки, а потом, как накануне мировой войны, заставить их воевать против Германии.

Так Англии удалось с мая по август 1939 года распространить в мире утверждение, будто Германия непосредственно угрожает Литве, Эстонии, Латвии, Финляндии, Бессарабии, а также Украине. Часть этих стран с помощью подобных утверждений отклонили обещанные гарантии и они тем самым сделались частью фронта окружения Германии.

При этих обстоятельствах я, сознавая свою ответственность перед своей совестью и перед историей немецкого народа, счел возможным не только заверить эти страны и их правительства в лживости британских утверждений, но и, кроме того, специально успокоить самую сильную державу Востока с помощью торжественных заявлений о границах сфер наших интересов.

Национал-социалисты! Вы все, конечно, чувствовали тогда, что этот шаг был для меня горьким и трудным. Никогда немецкий народ не испытывал враждебных чувств к народам России. Только на протяжении двух последних десятилетий еврейско-большевистские правители Москвы старались поджечь не только Германию, но и всю Европу. Не Германия пыталась перенести свое националистическое мировоззрение в Россию, а еврейско-большевистские правители в Москве неуклонно предпринимали попытки навязать нашему и другим европейским народам свое господство, притом не только духовное, но, прежде всего, военное.

Но результатами деятельности этого режима во всех странах были только хаос, нищета и голод. В противовес этому я два десятилетия старался при минимальном вмешательстве и без разрушения нашего производства построить в Германии новый социалистический порядок, который не только ликвидировал безработицу, но и обеспечил благодаря повышению оплаты труда постоянный приток людей в сферу созидания.

Успехи этой политики новых экономических и социальных отношений в нашем народе, которые, планомерно преодолевая сословные и классовые противоречия, имеют своей конечной целью создание подлинного народного сообщества, уникальны во всем мире.

Поэтому в августе 1939 года для меня было таким трудным решение послать моего министра в Москву, чтобы попытаться там оказать противодействие британской политике окружения Германии. Я сделал это не только осознавая свою ответственность перед немецким народом, но, прежде всего, в надежде достичь в конечном счете продолжительной разрядки, которая могла бы уменьшить жертвы, которые потребовались бы от нас в противном случае.

После того как Германия в Москве торжественно признала указанные в договоре области и страны- за исключением Литвы - находящимися вне сферы каких бы то ни было германских политических интересов, было заключено еще особое соглашение на тот случай, если бы Англии действительно удалось подтолкнуть Польшу к войне против Германии. Но и в этом случае имело место ограничение немецких притязаний, которое никоим образом не соответствовало успехам немецкого оружия.
Национал-социалисты! Последствия этого договора, которого я сам хотел и который заключил в интересах немецкого народа, были особенно тяжелыми для немцев, живших в затронутых им странах. Более полумиллиона наших соплеменников - сплошь мелкие крестьяне, ремесленники и рабочие - были вынуждены чуть ли не за одну ночь покинуть свою бывшую родину, спасаясь от нового режима, который грозил им сначала беспредельной нищетой, а рано или поздно - полным истреблением. Несмотря на это, тысячи немцев исчезли! Было невозможно узнать что-либо об их судьбе или хотя бы местонахождении. Среди них было более 160 граждан Рейха.

Я молчал обо всем этом, потому что должен был молчать, потому что моим главным желанием было достичь окончательной разрядки и, если возможно, - длительного баланса интересов с этим государством.

Но еще во время наступления наших войск в Польше советские правители внезапно, вопреки договору, выдвинули притязания также на Литву.

Германский Рейх никогда не имел намерения оккупировать Литву и не только не предъявлял никаких подобных требований литовскому правительству, но, наоборот, отклонил просьбу тогдашнего литовского правительства послать в Литву немецкие войска, поскольку это не соответствовало целям германской политики.

Несмотря на это, я согласился и на это новое русское требование. Но это было лишь началом непрерывной череды все новых и новых вымогательств.

Победа в Польше, достигнутая исключительно силами немецкой армии, побудила меня снова обратиться к западным державам с мирным предложением. Оно было отклонено международными и еврейскими поджигателями войны. Но причина его отклонения уже тогда заключалась в том, что Англия все еще надеялась, что ей удастся мобилизовать против Германии европейскую коалицию, включая балканские страны и Советскую Россию.

В Лондоне решили направить послом в Москву мистера Криппса. Он получил четкое задание при любых обстоятельствах восстановить отношения между Англией и Советской Россией и развивать их в английских интересах. О прогрессе этой миссии сообщала английская пресса, если тактические соображения не вынуждали ее к молчанию.

Осенью 1939 года и весной 1940 года первые последствия стали свершившимися фактами. Приступив к подчинению военной силой не только Финляндии, но и прибалтийских государств, Россия внезапно стала мотивировать эти действия столь же лживыми, как и смехотворным утверждением, будто эти страны нужно защищать от угрозы извне или предупредить ее. Но при этом могла иметься в виду только Германия, так как ни одна другая держава вообще не могла ни проникнуть в зону Балтийского моря, ни вести там войну. Несмотря на это, я опять смолчал. Но правители в Кремле сразу же пошли дальше.

В то время, как Германия войной 1940 года в соответствии с т.н. пактом о дружбе, далеко отодвинула свои войска от восточной границы и большей частью вообще очистила эти области от немецких войск, уже началось сосредоточение русских сил в таких масштабах, что это можно было расценивать только как умышленную угрозу Германии.

Согласно одному заявлению, сделанному тогда лично Молотовым, уже весной 1940 года только в прибалтийских государствах находились 22 русские дивизии.

Так как русское правительство само постоянно утверждало, что их призвало местное население, целью их дальнейшего пребывания там могла быть только демонстрация против Германии.

В то время, как наши солдаты 10 мая 1940 года сломили франко-британскую силу на Западе, сосредоточение русских войск на нашем восточном фронте постепенно принимало все более угрожающие размеры. Поэтому с августа 1940 года я пришел к выводу, что интересы Рейха будут нарушены роковым образом, если перед лицом этого мощного сосредоточения большевистских дивизий мы оставим незащищенными наши восточные провинции, которые и так уже не раз опустошались.

Произошло то, на что было направлено англо-советское сотрудничество, а именно: на Востоке были связаны столь большие немецкие силы, что руководство Германии не могло больше рассчитывать на радикальное окончание войны на Западе, особенно в результате действий авиации.

Это соответствовало цели не только британской, но и советской политики, ибо как Англия, так и Советская Россия хотели, чтобы эта война длилась как можно дольше, чтобы ослабить всю Европу и максимально обессилить ее.

Угрожающее наступление России также в конечном счете служило только одной задаче: взять в свои руки важную основу экономической жизни не только Германии, но и всей Европы или, в зависимости от обстоятельств, как минимум уничтожить её. Но именно Германский Рейх с 1933 года с бесконечным терпением старался сделать государства Юго-Восточной Европы своими торговыми партнерами. Поэтому мы были больше всех заинтересованы в их внутренней государственной консолидации и сохранении в них порядка. Вторжение России в Румынию и союз Греции с Англией угрожали вскоре превратить и эти территории в арену всеобщей войны.

Вопреки нашим принципам и обычаям я в ответ на настоятельную просьбу тогдашнего румынского правительства, которое само было повинно в таком развитии событий, дал совет ради мира уступить советскому шантажу и отдать Бессарабию.

Но румынское правительство считало, что сможет оправдать этот шаг перед своим народом лишь при том условий, если Германия и Италия в порядке возмещения ущерба, дадут как минимум гарантию нерушимости границ оставшейся части Румынии.

Я сделал это с тяжелым сердцем. Причина понятна: если Германский Рейх дает гарантию, это означает, что он за нее ручается. Мы не англичане и не евреи.

Я верил до последнего часа, что послужу делу мира в этом регионе, даже если приму на себя тяжелые обязательства. Но чтобы окончательно решить эти проблемы и уяснить русскую позицию по отношению к Рейху, испытывая давление постоянно усиливающейся мобилизации на наших восточных границах, я пригласил господина Молотова в Берлин.
Советский министр иностранных дел потребовал прояснения позиции или согласия Германии по следующим 4 вопросам:

1-й вопрос Молотова:

Будет ли германская гарантия Румынии в случае нападения Советской России на Румынию направлена также против Советской России?

Мой ответ:

Германская гарантия имеет общий и обязательный для нас характер. Россия никогда не заявляла нам, что, кроме Бессарабии, у нее вообще есть в Румынии еще какие-то интересы. Оккупация Северной Буковины уже была нарушением этого заверения. Поэтому я не думаю, что Россия теперь вдруг вознамерилась предпринять какие-то дальнейшие действия против Румынии.

2-й вопрос Молотова:

Россия опять ощущает угрозу со стороны Финляндии и решила, что не будет этого терпеть. Готова ли Германия не оказывать Финляндии поддержки и, прежде всего, немедленно отвести назад немецкие войска, которые продвигаются к Киркенесу на смену прежним?

Мой ответ:

Германия по-прежнему не имеет в Финляндии никаких политических интересов, однако правительство Германского рейха не могло бы терпимо отнестись к новой войне России против маленького финского народа, тем более мы никогда не могли поверить в угрозу России со стороны Финляндии. Мы вообще не хотели бы, чтобы Балтийское море опять стало театром военных действий.

3-й вопрос Молотова:

Готова ли Германия согласиться с тем, что Советская Россия предоставит гарантию Болгарии и советские войска будут для этой цели посланы в Болгарию, причем он, Молотов, хотел бы заверить, что это не будет использовано как повод, например, для свержения царя?

Мой ответ:

Болгария - суверенное государство, и мне неизвестно, обращалась ли вообще Болгария к Советской России с просьбой о гарантии подобно тому, как Румыния обратилась к Германии. Кроме того, я должен обсудить этот вопрос с моими союзниками.

4-й вопрос Молотова:

Советской России при любых обстоятельствах требуется свободный проход через Дарданеллы, а для его защиты необходимо создать несколько важных военных баз на Дарданеллах и на Босфоре. Согласится с этим Германия или нет?

Мой ответ:

Германия готова в любой момент дать свое согласие на изменение статуса проливов, определенного соглашением в Монтрё в пользу черноморских государств, но Германия не готова согласиться на создание русских военных баз в проливах.

Национал-социалисты! Я занял в данном вопросе позицию, которую только и мог занять как ответственный вождь Германского рейха и как сознающий свою ответственность представитель европейской культуры и цивилизации. Результатом стало усиление советской деятельности, направленной против Рейха, прежде всего, немедленно был начат подкоп под новое румынское государство, усилились и попытки с помощью пропаганды свергнуть болгарское правительство.

С помощью запутавшихся, незрелых людей из румынского Легиона удалось инсценировать государственный переворот, целью которого было свергнуть главу государства генерала Антонеску, ввергнуть страну в хаос и, устранив законную власть, создать предпосылки для того, чтобы обещанные Германией гарантии не могли вступить в силу.

Сразу же после краха этой авантюры опять усилилась концентрация русских войск на восточной границе Германии. Танковые и парашютные войска во все большем количестве перебрасывались на угрожающе близкое к германской границе расстояние.

Германский Вермахт и германская родина знают, что еще несколько недель назад на нашей восточной границе не было ни одной немецкой танковой или моторизованной дивизии.

Но если требовалось последнее доказательство того, что, несмотря на все опровержения и маскировку, возникла коалиция между Англией и Советской Россией, то его дал югославский конфликт.

Пока я предпринимал последнюю попытку умиротворения Балкан и, разумеется, вместе с дуче предложил Югославии присоединиться к Тройственному пакту, Англия и Советская Россия совместно организовали путч, и за одну ночь устранили тогдашнее правительство, готовое к взаимопониманию. Сегодня об этом можно рассказать немецкому народу: антигерманский государственный переворот в Сербии произошел не только под английскими, но и, прежде всего, под советскими знаменами. Поскольку мы промолчали и об этом, советское руководство сделало следующий шаг. Оно не только организовало путч, но и несколько дней спустя заключило со своими новыми ставленниками известный договор о дружбе, призванный укрепить волю Сербии оказать сопротивление умиротворению на Балканах и натравить ее на Германию. И это не было платоническим намерением. Москва требовала мобилизации сербской армии.

Правительство германского рейха располагает сегодня документами, из которых явствует, что Россия, чтобы окончательно втянуть Сербию в войну, обещало ей поставить через Салоники оружие, самолеты, боеприпасы и прочие военные материалы против Германии. И это происходило почти в тот самый момент, когда я еще советовал японскому министру иностранных дел д-ру Мацуоке добиваться разрядки с Россией, все еще надеясь послужить этим делу мира.

Только быстрый прорыв наших несравненных дивизий к Скопье и занятие самих Салоник воспрепятствовали осуществлению этого советско-англосаксонского заговора. Офицеры сербских ВВС улетели в Россию и были приняты там как союзники. Только победа держав Оси на Балканах сорвала план втянуть Германию этим летом в многомесячную борьбу на юго-востоке, а тем временем завершить сосредоточение советских армий, усилить их боевую готовность, а потом вместе с Англией, с надеждой на американские поставки, задушить и задавить Германский Рейх и Италию.

Тем самым Москва не только нарушила положения нашего пакта о дружбе, но и жалким образом его предала. И в то же время правители Кремля до последней минуты, как и в случаях с Финляндией и Румынией, лицемерно уверяли внешний мир в своем стремлении к миру и дружбе и составляли внешне безобидные опровержения.

Если до сих пор обстоятельства вынуждали меня хранить молчание, то теперь настал момент, когда дальнейшее бездействие будет не только грехом попустительства, но и преступлением против немецкого народа и всей Европы.

Сегодня на нашей границе стоят 160 русских дивизий. В последние недели имеют место непрерывные нарушения этой границы, не только нашей, но и на дальнем севере и в Румынии. Русские летчики забавляются тем, что беззаботно перелетают эту границу, словно хотят показать нам, что они уже чувствуют себя хозяевами этой территории. В ночь с 17 на 18 июня русские патрули снова вторглись на территорию рейха и были вытеснены только после длительной перестрелки. Но теперь настал час, когда необходимо выступить против этого заговора еврейско-англосаксонских поджигателей войны и тоже еврейских властителей большевистского центра в Москве.

Немецкий народ! В данный момент осуществляется величайшее по своей протяженности и объему выступление войск, какое только видел мир. В союзе с финскими товарищами стоят бойцы победителя при Нарвике у Северного Ледовитого океана. Немецкие дивизии под командой завоевателя Норвегии 1 защищают вместе с финскими героями борьбы за свободу под командованием их маршала финскую землю. От Восточной Пруссии до Карпат развернуты соединения немецкого восточного фронта. На берегах Прута и в низовьях Дуная до побережья Черного моря румынские и немецкие солдаты объединяются под командованием главы государства Антонеску.

Задача этого фронта уже не защита отдельных стран, а обеспечение безопасности Европы и тем самым спасение всех.

Поэтому я сегодня решил снова вложить судьбу и будущее Германского рейха и нашего народа в руки наших солдат. Да поможет нам Господь в этой борьбе!

Послесловие редакции:

Сборники речей Гитлера, обладающих особой ценностью для историков, до сих пор не переиздаются и не переводятся. Относительно свободно можно прочитать «Майн Кампф» - книгу весьма интересную для изучения немецких эсеров («национал-социалистов»), но написанную в 20-е годы. Равным образом можно изучать ленинизм, опираясь исключительно на дореволюционные работы Ленина. С точки зрения духа большевизма это дало бы очень много, но что касается практики построения коммунистического государства, а также вопросов текущей геополитики мы бы имели зияющую лакуну.

Из анализа публикуемой речи Гитлера хорошо видно, что нападение на СССР воспринималось немцами в контексте войны с Англией, и Сталин рассматривался как английский союзник, достигшей с главным противником Германии большой степени кооперации. Однако Гитлер, ослеплённый мифологией антисемитизма (созданной, в первую голову, англичанами для маскировки своей деятельности), неправильно оценил степень контроля Сталина со стороны Черчилля. Ему казалось, что СССР это примитивная еврейско-азиатская деспотия, действующая на свой страх и риск. В этом случае, серьёзное поражение и захват западных территорий заставят трусливого деспота Сталина пойти на попятный и заключить второй Брестский мир. В свою очередь и Великобритания в этой ситуации вполне может сдать заведомо ненадёжного и мало управляемого союзника. Дело, однако, заключалось в том, что в лице СССР Гитлер имел дело не с Оттоманской империей или Персией, а с Индией, управляемой из метрополии. Сталин, как генерал-резидент Георга VI не имел пространства для дипломатического манёвра и должен был сопротивляться как посаженный на цепь смертник, не считаясь ни с какими потерями. С другой стороны, Великобритания имела все возможности для самой оперативной, самой адресной и самой масштабной помощи Сталину. Всё решалось на месте и без посредников. Координация действий мало отличалась от координации Англией обороны Уэллса или Шотландии. Поэтому англо-советские войска быстро оккупировали Иран или НКВД и ИС совместными усилиями разгромили прогерманское подполье мусульман в Афганистане. Подобная кооперация обеспечивала и совсем иной масштаб помощи СССР со стороны Америки. Рузвельт считал Сталина сателлитом своего английского партнёра и выстраивал отношения с коммунистической деспотией в контексте общих отношений с Великобританией, самых тесных и доверительных. США не только смотрели сквозь пальцы на то, что значительная часть английского лендлиза перенаправляется Лондоном в Москву, но сами (!) завернули огромный рукав экономического Гольфстрима в СССР.

Ставка на несуществующие идеологические противоречия между Англией и США с одной стороны и СССР - с другой явилась главным стратегическим просчётом Гитлера. Он не мог представить объёмы лендлиза и «матросовскую» степень сопротивления до этого трусливого и переменчивого Сталина. Поэтому 1941 год сменился 1942. А 1942-ой – 1943-им. Дальше сопротивление Гитлера стало безнадёжным. Что касается кампании 1941 года, то план немцев не был авантюристическим. Он вполне адекватно учитывал и возможности Сталина и возможности Вермахта. Только Гитлер думал, что сражается на два фронта, а фронт был один.

Соратники Немцы!

Наш народ проявляет сознание и поднимается. Этот подъем демонстрирует, что сегодня миллионы людей понимают, в грядущих выборах решается нечто большее, чем просто создание очередной коалиции! И даже большее, чем выбор нового руководства! Ибо выбор, который стоит перед нами сегодня, это уверенность или окончательный разброд! Вот два пути, которые стоят перед Германией! Один из них преобладал в течении 60 или 70 лет и показал на что он способен а на что нет! Он предпринял восстановление в соответствии с международными стандартами, независимо от его осуществления буржуазией или марксистскими партиями. Другой же путь сосредоточился на силе и резервах заключенных в нас самих в объединенной Германии в самом прямом смысле этого слова. В Германии без классов, обществ слоев или религиозных различий. В течении 13-ти лет у этой единой Германии было правительство, так сравним же предвыборную пропаганду этой Германии с ее делами и достижениями.
Как много врагов сегодня призывают свидетели различные слои германского общества. Разве крестьяне, разве рабочие, разве средний класс и ремесленники, да и все «экономическое сообщество» марширует с ними в качестве живого свидетельства их деятельности? – Нет! Вместо этого они предпочитают не распространяться об этих 13-ти годах, а обратить всю предвыборную кампанию на критику последних 6-ти недель, за которые по их словам несут ответственность Национал Социалисты! Как это стало возможным? Мы не произносили слово – ждите, это сделал рейхспрезидент, социал-демократы - центристская партия, которая выбрала его. Так почему же ответственность должны нести мы? Даже если бы это было так, я бы с готовностью взял на себя ответственность за эти 6-ть недель, но ответственность должны принимать на себя эти господа и ответственность за последние 13 лет! Теперь они заявляют, что в течении последних 13-ти лет они пытались делать только хорошее, но только якобы мы им этого не позволили! 13 лет они доказывали экономически и политически, что они способны осуществить! Страна разрушена экономически! Крестьянство уничтожено! Средний класс доведен до нищеты! Ресурсы земель и сообществ исчерпаны! Сплошные банкротства и 7 миллионов безработных! Они могут переворачивать все как угодно, но ответственность нести им! Так и должно было произойти, неужели кто-то все еще верит, что страна может достигнуть прогресса, если ее политическая жизнь разрывается во внутренней борьбе как в Германии сегодня?
Я видел предвыборные заявки всего несколько часов назад - 34 партии! 34 партии! Рабочий класс обладает собственной партией, причем ни одной, одной явно недостаточно, их должно быть 3 или 4! Буржуазия, которая более интеллигентна, нуждается в большем количестве партий! У среднего класса свои партии! У экономистов, свои! У сельских жителей свои партии, 3 или 4 не меньше! Господа домовладельцы должны с учетом своего «особого политического пути», выражать мировоззрение посредством партии! Разумеется, нельзя ни оставить без внимания других господ, которые эти дома снимают! У католиков своя партия, у протестантов тоже! Есть партия для баварцев и для жителей Tюрингии! Для Вюркенберга своя партия! И так далее. 34 партии на одну страну! И это в тот самый момент, когда перед нами стоят величайшие задачи, которые могут быть решены лишь в одном случае - когда будут собраны воедино все силы нации! Наши оппоненты называют нас, Национал-Социалистов, (особенно меня) нетерпимыми и неспособными ужиться людьми! Они обвиняют нас в том, что мы не желаем им помогать.
Один политик заострил эту тему сказав следующее: «Национал-Социалисты не являются истинными немцами поскольку отказываются сотрудничать с другими партиями»! Значит для немцев необходимо иметь 34 партии!?! Я понял одну вещь - тот господин был совершенно прав, мы не собираемся этого терпеть! И я поставил перед собой лично единственную цель - выдворить все эти 30 партий из Германии вон!
Меня вечно путают с буржуа или политиком марксистом. Мои оппоненты говорят: «Сегодня он социал-демократ, завтра просто социалист, потом коммунист и наконец синдикалист. Или сегодня демократ завтра член германской партии националистов, а потом партии экономистов». Они путают нас с собой! А перед нами стоит одна единственная задача, - фанатично и беспощадно закопать их всех в могилу! Я видел этих буржуа, которые пытаются оценивать наше Движение! Всего несколько месяцев назад я встречался в рейхсминистром внутренних дел. И вот что он сказал мне – что я должен: «распустить всех этих людей, снять с них униформу, а затем сделать из деятельность нейтральной, пацифистски – демократической».
По его мнению, они должны вообще превратиться в спортивный клуб. Потом они могут идти дальше, а меня и Национал-Социалистического Движения больше не будет! Простая формула, вот что они думают! Они не желают понять того, что происходит нечто совершенно другое - отличное от буржуазной парламентской политической партии! Это Движение невозможно распустить! А его члены все больше становятся похожи на солдат «под давлением»! Истинную Германию, которая открыла наше Движение нельзя просто так взять и спихнуть с дороги! Есть буржуазный политик, который заявляет – «непременно добьюсь уничтожения Национал-Социализма, а потом я вернусь к тому, с чего начинал». Вот, что они думают! И это потому, что просто не понимают, что наше Движение держится на том, что просто невозможно уничтожить! До того как объявились эти 30 партий, был германский Народ! После того, как они исчезнут, Народ по-прежнему останется! И мы не желаем быть всего лишь представителями какого-либо рода деятельности, класса, религии, территории! Мы хотим показать германскому Народу, что нет жизни без Справедливости, а Справедливости без Власти, Власти без Силы, а вся Сила находится внутри нашего Народа.

Мне бы так научиться... Вообще я часто пребываю в состоянии Белой зависти, когда читаю работы Фюрера. Особенно речи. Ведь известно, как магически действовало на нацию его ораторское искусство.

Несмотря на весь злой гений, ораторский талант Гитлера очевиден: его влиянию поддавались не только далекие от политики и истории народные массы, но и хорошо образованные в этих сферах люди. Это можно объяснить умением фюрера улавливать тип мышления слушателей: речь Гитлера всегда была подстроена под их восприятие и идеи. Аналитики выделяют несколько черт, присущих выступлениям политика, которые являлись определяющими в его способности овладевать вниманием аудитории.

Гитлер с юности отличался от окружающих его людей, в том числе солдат-сослуживцев, с которыми он участвовал в Первой мировой войне. Будущий фюрер проводил много времени за чтением, а также изучением истории. Помимо этого Гитлер слушал тематические лекции в университетах и являлся активистом митингов.

В это же время, в ходе народных выступлений на площадях, проявился яркий талант политика: он хорошо привлекал внимание публики своими высказываниями. Гитлер знал практически все известные немецкие диалекты и с легкостью их копировал, что давало ему возможность казаться местным жителям земляком. Это позволяло ему получить доверие и поддержку публики, располагало народ к нему в целом.

Притягивала людей к фюреру также его нескрываемая сила воли: стремление к лидерству проявлялось в выступлениях так явно, что на отдельных людей черты характера политика действовали завораживающе. Именно способность оказывать влияние на народные массы позволила Гитлеру построить политическую карьеру и повлиять на ход исторических событий двадцатого столетия.

Влияние ораторского умения фюрера на подсознание людей

Сам фюрер иногда называл себя «величайшим актером Европы». Личностные качества политика были развиты настолько сильно, что все те, кто его слушал, не рассуждали рационально о его словах, подчиняясь взгляду Гитлера, а также его ораторскому умению. Навыки речи у Гитлера были на высоте: он мог практически любого человека заставить поверить в его слова, сделать то, что ему нужно (это сыграло не последнюю роль в развязывании Второй мировой войны).

Как оратор, политик всегда тщательно продумывал и подготавливал свои выступления (на подготовку одной речи уходило около 5 часов) вне зависимости от ширины аудитории – она могла быть как малочисленной, так и включать многомиллионные народные собрания на митингах.

Особенность выступлений Гитлера также состоит в том, что он профессионально управлял своими чувствами перед публикой. Фюрер хорошо знал психологический аспект убеждения людей, выучил все необходимые жесты и позы – на этом строилась правдоподобность его речей и их убедительность.

Политик постоянно совершенствовал свои навыки, а при выступлении описывал основные мысли так, что в их правильности у аудитории сомнений не появлялось.

Гитлер ставил целью не столько заставить публику поверить себе, сколько вызвать эффект радостного шока. Ввиду того, что многие люди ощущали собственное бесправие перед обществом и правительством, позволить им почувствовать себя менее отчужденными значило дать им надежду, восхитить их, заставить ощутить себя не одинокими, а принадлежащими единому целому — нации.

Фюрер пояснял действенность такого убеждения тем, что ощущение единства людей дает им возможность осознать собственную непобедимость и защищенность. В состоянии радости человек становится более восприимчивым к сторонним суждениям, что использовал политик во время выступлений.

Часто речь Адольфа Гитлера назначалась на темное время суток либо в помещении с полумраком. Это объясняется психологией народа. В темных комнатах или по вечерам на площадях слова фюрера воспринимались более точно и полно.

Элементы актерской игры в ораторском искусстве Гитлера

Предвыборная речь фюрера обычно содержала несколько этапов, один сменял другой.

• В первые минуты выступления Гитлер придерживался отрывистого стиля повествования: таким образом он подбирал манеру ведения монолога, чтобы он был понятен и близок публике.
• Спустя некоторое время темп речи возрастал, становясь более громким, эмоциональным. Публика волнообразно повторяла практически каждое движение Гитлера, так как находилась полностью под его влиянием.
• Кульминационный момент речи становился наиболее эмоционально окрашенным – фюрер начинал сердиться, размахивать руками, будто бы отбиваясь от неприятелей. Высказываемые идеи становились более жестокими, в них проявлялись идеи насилия. Часто слушатели после выступлений Гитлера долго не могли прийти в себя, оставаясь в бессознательном возбужденном состоянии. Только к концу войны последняя речь Гитлера, как и некоторые предыдущие, уже такого эффекта не производила, так как население да и большинство его окружения потеряли веру в фюрера и его идеи.

Детали образа политика как оратора

Особенности внешнего вида человека, принадлежащего определенному занятию, имеют важное значение в создании его стиля и образа. Чтобы не снизить свой авторитет перед публикой, свое происхождение, родственников и семью Гитлер скрывал, а любые попытки узнать это жестко пресекались. Политик считал, что это может негативно сказаться на его репутации и способности убеждать.

В остальном внешних выделяющихся атрибутов во время речей оратор не использовал – люди хорошо поддавались его влиянию, поэтому использование дополнительных деталей внешнего вида необходимым не являлось.

Восприятие Гитлером аудитории, построение речи

Психологи придерживаются мнения, что общение Гитлера с публикой имело для него значение на психологическом уровне. Политик признавался, что народ в его представлении становится женщиной, которой во время выступления можно овладеть. Поэтому высказывались предположения о связи кульминационного момента речи с половыми рефлексами человека.

Актерская игра Гитлера отнимала у него много сил, так как речи он всегда отдавался полностью. По воспоминаниям приближенных к нему людей, политик после выступления иногда был не в силах даже ходить.

Фюрер никогда не обращался к составленным бумажным тезисам и записанным выступлениям. При этом также его нельзя назвать оратором, который строил ход своей речи путем импровизации.

Стиль повествования и его эмоциональность зависели в большей степени не от того, о чем он говорит, а от того, какое он испытывает душевное состояние. Аудитория была напрямую связана с ним – чем эмоциональнее и ярче становилось самочувствие Гитлера, тем сильнее это чувство передавалось аудитории.

Люди, которым довелось побывать на обращениях к публике политика, отмечают, в начальные этапы он долго не переходит к основной части повествования, несколько раз возвращаясь к одним и тем же первичным утверждениям. Это фюрер делал для того, чтобы вызвать реакцию публики, заставляя ее почувствовать удовольствие от сказанного.

Но впоследствии мог так увлечься, что раскрывал не все изначально заявленные темы: на кульминационном моменте выступления речь Адольфа Гитлера обычно обрывалась от избытка эмоций.

Основные черты речи политика

Можно выделить несколько черт, характерных практически для каждого выступления фюрера. Именно данные тонкости позволили стать ему великим оратором с большим количеством слушателей и последователей. Среди особенностей речи можно выделить:

• выразительность выступления (обращения фюрера были очень экспрессивными и эмоциональными – политик верил, что на эмоциональном уровне люди быстро примут нужное ему решение, а их внутренняя логика утвердит, что этот выбор разумный и правильный);
• паузы в речи (длительные паузы помогали добиться эффекта ожидания – людям не терпелось продолжить его слушать, основные мысли становились более весомыми и важными визуально);
• неоднородность обращения (сначала фюрер говорил спокойно, но ближе к кульминационной мысли начинал кричать);
• прописанные тезисы (политик готовился к каждому появлению перед публикой, имел перед глазами план выступления, но при этом никогда не воспроизводил речь чтением с листа);
• обращение к проблемам аудитории (часто политик обращался к чувству гордости и достоинства народа, призывая его изменить ситуацию в лучшую сторону собственными силами);
• ощущение настроения (фюрер хорошо понимал настроение практически любого человека, что помогло ему заручиться поддержкой со стороны богатых людей, которые помогли ему продвинуться по политической лестнице вверх. Особенное значение данный компонент речи получил, когда произносилась последняя речь Гитлера: на тот момент его авторитет был подорван, и правильно истолковать новое настроение населения было особенно важно для политика);
• популяризация личности (Гитлер выпускал написанную им книгу, многократно ее изменяя и корректируя, чтобы создать правильное отражение самого себя и необходимый для данной ситуации образ, который должен был перейти в народное сознание);
• мышление (каждая речь Адольфа Гитлера становилась продуктом не столько учебы и чтения, сколько мыслительных процессов политика, которые дополнительно преобразовывались услышанными им идеями);
• развитие речевых умений (в раннем возрасте, когда политик был солдатом в Первой мировой войне, особые ораторские умения у него отсутствовали; помочь ему научиться говорить смогли курсы агитаторов, которые он посещал после окончания боевых действий; поначалу будущий фюрер часто выступал в барах, где собирались большие скопления людей, обсуждающих политические проблемы).

Успех речей Гитлера строился не только на его эмоциональном гипнотизирующем воздействии на аудиторию. Важным аспектом выступлений было то, что в политике просматривалась крепкая сила воли и абсолютная уверенность в себе, что позволяло публике почувствовать его правоту.

Все выступления были построены принципом градации – сначала его речь была спокойной, а затем эмоциональной, что позволило добиться успеха у аудитории. Предвыборная речь завораживала публику, люди верили сказанному политиком, а потому фюрер мог добиться любых своих целей.

Выступления политика, влияли не только на широкие массы населения, но и на скептиков и высокообразованных людей, разбирающихся в политике – они, подобно немцам, следили за мыслью Фюрера без ее критической оценки. Хотя большинство идей, которые Гитлер доносил до народа были чудовищны, нужно отдать должное, что он был одним из самых ярких ораторов 20 века.