Есть голоса, которые раз услышав, не забудешь никогда. Такой голос был у Михаила Александровича. У него был очень приятный, "сладкий" голос, задушевность, тепло интонации (зачастую с большой примесью сентиментальности, т.н "чувствительности"), прекрасная команда переводчиков, аранжировщиков, его репертуар был тщательно выверен с возможностями и особенностями голоса и манеры исполнителя. Всё это, помноженное на незаурядное вокальное мастерство певца, сделало из него чрезвычайно популярного артиста, желанного исполнителя всех филармонических площадок бывшего СССР. Достаточно сказать, что в то время из филармонических певцов только народный артист СССР Рашид Бейбутов (тоже тенор и очень колоритный исполнитель популярных и национальных песен) мог как-то ещё посоревноваться с Александровичем в популярности. Голос Александровича звучал по Всесоюзному Радио невероятно часто, особенно в передачах "Концерт по заявкам радиослушателей". В магазинах пластинки с записями популярного артиста были постоянно: если распродавался тираж, его тотчас же допечатывали. Помню, каким невероятным успехом пользовались пластинки с записями "Белла донна", "Тиритомба", "Синьорина" - так называемые "неаполитанские песни", романсы Булахова, Гурилёва, песни Хренникова, Бабаева, Блантера и других композиторов. Советские композиторы несли ему свои сочинения в твёрдой уверенности успеха своего детища. Вообще у Александровича был огромный и разнообразный концертный репертуар.
В Советском Союзе было выпущено более 70 пластинок с записями Михаила Александровича – их общий тираж составил два миллиона экземпляров. Тут он, кажется, не знал себе не то что равных, но да близко сопоставимых по тиражу исполнителей. Вместе с тем за все годы жизни в СССР певцу ни разу не была предоставлена возможность гастролей на Западе, которые он страстно ждал.
В конце-концов, 1971 году, когда волна эмиграции евреев из СССР стала не единичным явлением, певец покинул страну. В эмиграции он концертировал в Тель-Авиве, Нью-Йорке, Торонто, Рио-де-Жанейро, Сиднее и Буэнос-Айресе, выступал с канторским пением в синагогах. На Западе певец выпустил семь пластинок с записями оперных арий, русских романсов, еврейских традиционных песен, сложнейших канторских псалмов и гимнов.

В России же после эмиграции Михаила Александровича почти все его многочисленные записи на радио были размагничены, - обычная практика, касающаяся отъезжающих деятелей искусства. Записи, представленные здесь - перепись с пластинок как виниловых, так и шеллачных.

А. Земляной

Михаил Александрович - Неаполитанские песни

01. О, моё солнце (Е.Капуа) - 02:56
02. Ночное танго (В.Маттео, обр.Э.Колмановского - Е.Аграновича) - 03:17
03. Белла Донна (В.Маттео, обр.Э.Колмановского - Е.Аграновича) - 02:05
04. Моя избранница (Е.Нарделла) - 03:07
05. Кармела (Э.Куртис) - 03:36
06. Море (Л.Нутиле) - 03:25
07. Песня моряка (Лабриома - р.т. Б.Ронгинского, А.Мануйловой) - 01:55
08. Уличная серенада (В.Маттео, обр.Э.Колмановского - Е.Аграновича) - 03:13
09. Скажите, как по-итальянски "любовь" (В.Маттео - Е.Аграновича) - 02:34
10. Французская серенада (Р.Леонковалло) - 02:58
11. Мандолината (Е.Тальяфери) - 02:58
12. Баркаролла (Е.Тальяфери) - 02:48
13. Неаполитанский романс (А.Печчиа - р. т. Б.Ронгинского и А.Мануйловой) - 02:53
14. Синьорина (Капер - р. т. Б.Ронгинского и А.Мануйловой) - 02:19
15. Не оставь меня (Вернись в Сорренто) (Э.Куртис) - 03:17
16. Солнечный город (Ц.Биксио - р. т. Б.Ронгинского и А.Мануйловой) - 03:16
17. Край наш родной (Е.Марио) - 03:17
18. Выйди (неаполитанская песня - р. т. С.Болотина) - 03:17
19. Тиритомба (неаполитанская песня) - 02:32
20. Ты, моё счастье (Д.Бечче - р. т. Б.Ронгинского и А.Мануйловой) - 02:29
21. Прощай, красивый сон (Э.Куртис) - 02:56
22. Моя Терезита (неаполитанская песня) - 02:53
23. Нет, разлюбила ты (Э.Куртис) - 03:00
24. Тарантелла (В.Кресченцо) - 02:22
25. О, не забудь меня (Э.Куртис) - 03:09
26. Весна (Е.Тальяфери) - 03:01
27. Дай мне покой (Е.Тальяфери) - 02:54

Михаил Александрович - Песни русских композиторов

01. Как соловей о розе (Т.Хренников - П.Антокольский) - 02:11
02. Вот солдаты идут (К.Молчанов - М.Львовский) - 02:29
03. Над рекой голубой (Дм. и Дан.Покрасс - В.Карпов) - 02:15
04. Колыбельная (Н.Богословский - Е.Долматовский) - 02:54
05. Я тоскую без тебя (А.Бабаев - В.Гурьян) - 03:14
06. Ты пришла, моя весна (А.Бабаев - В.Гурьян) - 02:20
07. Хороши колхозные покосы (А.Новиков - А.Фатьянов) - 02:00
08. Баллада (Т.Хренников - П.Антокольский) - 02:15
09. Сад мой любимый (А.Хачатурян - В.Лебедев-Кумач) - 03:06
10. Черноглазая ласточка (мексиканская песня) - 02:56
11. Чико-Чико (пузрториканская песня) - 01:44
12. Погонщик мулов (аргентинская песня) - 02:30
13. Сибоней (кубинская песня) - 03:11
14. Кармен (испанская песня) - 02:54
15. Я напрасно верил милой (венгерская песня - Т.Сикорской) - 03:41
16. Спи, мой бэби (негритянская песня - Безыменского) - 02:30
17. Будет счастье, или нет (румынская песня) - 02:34
18. A gleisele lechaim (еврейская песня) - 02:23
19. Серенада Дон Жуана (П.Чайковский - А.Пушкин) - 02:06
20. Ария Канио из 1 действия оперы "Паяцы" (Р.Леонковалло) - 02:52
21. Не верь, дитя (муз. Н.Петрова) - 02:47
22. Я вас любил (Б.Шереметьев - А.Пушкин) - 02:27
23. Свидание (П.Булахов - Н.Греков) - 03:43
24. Я помню чудное мгновенье (М.Глинка - А.Пушкин) - 03:50
25. На заре ты её не буди (А.Варламов - А.Фет) - 02:49
26. О, позабудь былые увлеченья (Т.Толстая) - 03:19
27. Аве Мария (И.С.Бах) - 03:06
28. Kaddisch (еврейская литургия) - 04:33

CD 1
343 мб

https://cloud.mail.ru/public/2ybD/9Cc33nAyp

CD 2
320 мб

https://cloud.mail.ru/public/AfuZ/rFm1wXYcL

Бывший пост участника Владимир Кузин ( )

Alexandrovich - The Wunderkind. Recordings 1937-1997

01 - Sei miei sospiri, 1961

02 - Ave Maria, 1961

03 - Kaddish, 1995

04 - Uv"chen YehiRatzon, 1937

06 - Arie des Werther aus der Oper "Werther", 1956

07 - Arie des Eleazar au der Oper "Die Jüdin", 1956

08 - Arie der Gefangenen aus der Oper "Der Gefangene im Kaukasus", 1952

09 - Glaub nicht, mein Kind

10 - Ein Augenblick ist mein gewesen

11 - Oh, vergiß die vergangenen Leidenschaften, 1978

12 - Neapolitanischer Tango, 1956

13 - Tarantella, 1954

14 - O sole mio, 1961

15 - Konzertarie KV 420, 1961

16 - Wie die Nachtigall die Rose, 1948

17 - A gleisele lechaim, 1972

Лосслесс
флак

https://cloud.mail.ru/public/F5mp/zzVDEkQ6M

Кумиры прошлого (1950-1960гг) Михаил Александрович

01 - Белеет парус одинокий (Варламов - Лермонтов)

02 - Нет, не тебя так пылко я люблю (старинный романс)

03 - Ave Maria (Bach-Gounod0

04 - Не верь, дитя (Н. Петров)

05 - О моё солнце (Капуа)

06 - Как соловей о розе (Хренников- Антокольский)

07 - Я помню чудное мгновенье (Глинка - Пушкин)

08 - Былые увлеченья (Т. Толстая)

09 - Я здесь, Инезилья (Глинка - Толстой)

10 - Я вас любил (Шереметьев - Пушкин)

11 - Острой секирой (Гречанинов - Толстой)

12 - Тебя здесь нет (старинный романс)

13 - На заре ты её не буди (Варламов - Фет)

14 - Свидание (Булахов - Греков)

15 - Мы вышли в сад (Т. Толстая)

16 - Царство и трон тебе я создам (Б Сметана)

17 - Под явором (М. Карлович)

18 - Баллада (Хренников- Антокольский)

19 - Как соловей о розе (Хренников- Антокольский)

20 - Прощай, прощай, прекрасный сон (Куртис)

21 - Французская серенада (Р. Леонкавалло)

https://cloud.mail.ru/public/LbwX/QHjNPd1f3

Михаил Александрович , тенор

АРИИ И РОМАНСЫ

01 - Arie der Gefangenen aus der Oper "Der Gefangene im Kaukasus", 1952

02 - Arie des Eleazar au der Oper "Die J ьdin", 1956

03 - Arie des Werther aus der Oper "Werther", 1956

04 - Konzertarie KV 420, 1961

05 - Romanze des Nemorino aus der Oper "Der Liebestrank", 1954

06 - Ария Канио из I действия оперы "Паяцы"

07 - Серенада Дон Жуана

08 - Я помню чудное мгновенье

https://cloud.mail.ru/public/7WSK/CMK2rSfNH

Михаил Александрович , тенор

Итальянские песни и песни народов мира

Море (муз. Р. Нутиле). 03:27

Песня моряка (муз. Лабриома). 01:59

Солнечный город (муз. Биксио). 03:20

Синьорина (муз. Ю. Капера). 02:31

Вернись в Сорренто (муз. Э Куртиса). 03:21

Тиритомба (народная). 02:36

Амапола (муз. И. Локалле). 04:35

Тарантелла (муз. В. Крещенцо). 02:21

Прощай, прекрасный сон (Куртис)

Серенада» (Куртис)

Мандолината (Тальяферри)

Баркарола(Тальяферри)

"Взгляд твой как неба ясный.. " 03:05

Американская песня "Спи, мой бэби".. 02:3 8

https://cloud.mail.ru/public/CBZA/3brWpU172

Михаил Александрович , тенор

Еврейские народные песни

Инструментальный ансамбль. Дирижёр Лев Коган

Обработка и оранжировка (Л. Коган)

Ба а тайхеле.. 03:21

Киндерйорн.. 03:59

Варнечкес.. 04:03

А пастехл а троймер.. 04:08

Ин род арайн.. 02:21

Менаше.. 05:09

Мойшеле майн фреинт.. 05:04

Унтер берг.. 03:04

А хазн аф шабес.. 05:35

Мэхутоним.. 02:47

Аз их вил.. 05:48

А лэхаим.. 02:30

https://cloud.mail.ru/public/qT58/oNhpFTu27

Валерий Рогов ( ) добавил ссылки на собственную оцифровку пластинки 1950 г. с ариями из "Турандот":

https://cloud.mail.ru/public/Ek2W/ZJS7ELW14

https://cloud.mail.ru/public/8U6b/Neq5TRtPj

Певец милостью божьей

Михаил Александрович. Спросите людей старшего поколения - и они скажут вам, что он был невероятно, фантастически знаменит. Достаточно сказать, что в СССР он выпустил 70 пластинок общим тиражом в 2 миллиона.
Его взрослая племянница, живущая в Израиле, говорит: "Когда в Риге мы шли с дядей Мишей по улице, люди оборачивались".
Другая женщина сказала: "Голос Александровича был наслаждением, от которого невозможно было оторваться".
Сам я помню, как в 80-е годы в Ленинграде, когда певец давно уже был на Западе, мой коллега по ремонтной мастерской - довольно несчастного вида еврей по фамилии Александрович - многозначительно говорил: "Михаил Александрович - мой родственник. Сейчас он живет в Канаде". Что было враньем от начала до конца.
Михаил Давидович Александрович уехал из Советского Союза в 1971 году, жил в Израиле и Америке, сегодня живет в Германии. Минувшим летом он побывал в Израиле, и ваш корреспондент встретился с ним.
В свое время он выпустил книгу мемуаров "Я помню..." - она была напечатана в Мюнхене в 1985 году и затем, в 1992-м, переиздана в Москве. В последние годы о нем не раз писали русскоязычные газеты. Тем не менее, есть немало людей, которым это имя не говорит почти ничего.
В 84 года голова у Михаила Александровича абсолютно ясная, память - безупречная; речь хорошо продуманная и несколько старомодная. Вспоминая нашу беседу, понимаешь, что он - действительно камерный певец, привыкший обращаться к каждому отдельному слушателю, общаться с ним с глазу на глаз. И кажется, что ты - первый слушатель этой истории, в прошлом повторенной, наверное, не раз и не два. Такова сила артистизма и искренности этого невысокого пожилого человека с очень живыми, иногда вспыхивающим, а потом снова уходящими в себя глазами.
И потому мы решили передать предельно точно его рассказ, замечательный в первую очередь неожиданными подробностями, забытыми именами, которые так хочется сохранить.

Михаил Александрович родился в 1914 году в селе Берспилс в Латвии в семье среднего достатка.
- Когда мне было шесть лет, наша семья, оставив насиженное место, переехала из провинции в Ригу, - вспоминает он. - Мой отец - музыкант-самоучка понимал, что из моего голоса что-нибудь может выйти, и его нужно развивать.
В Риге в ту пору действовала народная еврейская консерватория, которую содержали меценаты. Но вокального отделения там не было, и детей туда тоже не принимали.
- Отец долго обивал пороги, и наконец они согласились меня прослушать, наверное, чтобы отделаться. Я спел пару детских песен - "Спи, младенец мой прекрасный", потом еврейские народные песни: "Гуляйте, злые ветры", - последние слова Александрович произносит с такой детской злостью, что следующая фраза звучит ее логичным продолжением. - Педагог побледнел, у него задрожали руки и он позвал директора консерватории Кваркина. А этот Кваркин был братом знаменитого кантора Кваркина. Я спел, и у него потекли слезы, - спокойно говорит Александрович. - Меня приняли в класс рояля, и со мной занимались Вайсбейн и Соломон Розовский, который впоследствии мне аккомпанировал. Соломон Розовский был сыном Баруха Розовского - кантора главной рижской синагоги на Гоголевской улице - он простоял там сорок пять лет, всю жизнь, там начал петь, там и закончил. Он был крупный кантор - ученик Римского-Корсакова.
Началась работа над программой будущего концерта. Педагоги скоро поняли, что перед ними - не "еврейский певец" в чистом виде, и потому обратились к классическому камерному репертуару - песням Шуберта, Грига, Римского-Корсакова, Глинки, Гуно, Годара, Бизе. Вторым элементом программы должны были стать еврейские народные песни. Эта работа продолжалась два года, и о ней никто не знал. Его учили чтению нот, и к восьми годам мальчик свободно читал музыкальные линии. Но развивать голос, ставить дыхание, то есть заниматься, как со взрослым певцом, педагоги не стали ("И правильно сделали", - замечает Александрович). Сделав акцент на эмоциональной части пения, на музыкальном развитии мальчика, они предоставили ему петь так, как он может.
Александровичу было восемь с половиной лет, когда учителя решили показать его рижским педагогам музыки и прессе. Концерт проходил в зале Консерватории, вмещавшем 200 человек, он спел программу из двух отделений - и в профессиональных кругах это стало сенсацией.

Я вам объясню, почему это произошло. Были вундеркинды-скрипачи - Яша Хейфец, Миша Эльман. Были пианисты, дирижеры, например, Вилли Ферреро, были даже виолончелисты. Но певцов не было. Что было, - обстоятельно продолжает он, - так это солисты в церквах и синагогах. Но никто из них не обращался к классике или к народной музыке. Поэтому и произошла сенсация.
Была еще одна тема, которая живо обсуждалась в прессе: можно ли ребенку петь и работать в таком нежном возрасте, не отразится ли это на его будущем?
- Одни писали: "Перестаньте его эксплуатировать, вы сделаете из него душевного инвалида, вы загубите голос, ничего из него потом не выйдет". Другие возражали: "Он поет, как свободная птица, так пусть поет, пока не начнется мутация голоса, в будущем это ему только поможет".
Так и пошло, я пел в Литве, в Эстонии, в Польше.
- Но как же вы, маленький ребенок, пели камерные произведения, скажем, Шуберта? Ведь нужно глубоко, эмоционально понимать, о чем поешь - нередко профессиональные взрослые певцы с поставленным голосом проваливаются на этом репертуаре: их скучно слушать.
- В этом и была моя "вундеркиндность", - просто объясняет он, Голос - еще не все, голос это инструмент, на котором работаешь. Этим и отличается нормальный музыкант от гениального.
Например, когда я изучал песню Шуберта "Шарманщик", первые уроки приходилось прекращать, потому что я начинал плакать. Я умел увидеть этого бедного человека, стоящего босыми ногами на льду, вертящего свою шарманку, и в его тарелочке не было ни копейки. Первые уроки нужно было прекращать, - повторяет он. - Отец и педагог брали меня за руки, отправляли гулять, по дороге покупали шоколад, через несколько дней приводили обратно. То же самое было с другими песнями. Есть такая еврейская песня - только что родившийся ребенок лежит в люльке, кричит, плачет, а мать его лежит на полу мертвая. Конечно, детская душа разрывалась на части. И когда я выносил это на сцену, в зале были истерики. У взрослых. Я-то это уже пережил. Пел с чувством, но без внутренней истерики. Это и значит - "вундеркинд". Голоса у многих церковных и синагогальных солистов были гораздо лучше, но вот этого им немножко не хватало. Я мог нарисовать эту картину так реально, что она била по душе.
Сила дарования Михаила Александровича такова, что и его простой рассказ - а не пение - не может оставить слушателя равнодушным. Ты и впрямь видишь и нищего шарманщика, стоящего на краю деревни, на ледяном ветру, и мертвую мать в убогой хижине где-то в восточноевропейском штетле. За время нашей беседы это ощущение повторится не раз, достигнув пика в конце встречи. И хотя ты замечаешь, как это происходит - умный старый еврей смотрит тебе в глаза, делает паузу, потом откидывается в кресле - конец периода - в эти мгновения тебя не оставляет ощущение чуда искусства. Чуда, которое есть неотъемлемая часть этого человека.
Когда голос юного Александровича начал менять окраску, отец решил прервать занятия пением. Пришлось пожертвовать заработком, но голос был спасен.
- Это решило мою судьбу. Если в этот период ты продолжаешь петь, то скорей всего голос потеряешь. Если не поешь, то нет никакой гарантии, что голос вернется, но есть шанс, что получишь его обратно. Мой отец, никогда не учившийся музыке, выиграл: голос вернулся в 16-17 лет. Маленький тенор с очень короткой тесситурой, слабенький, но уже голос.

Теперь он уже не мог "петь, как птица" - нужно было развивать дыхание, учиться понимать стиль, текст и подтекст. Нужно было накапливать репертуар, соответствующий голосу, получать общее музыкальное образование, чтобы понимать партитуру, и много слушать, чтобы развивать вкус.
Это - процесс, занимающий шесть-семь лет. Однако материальное положение семьи было катастрофическим, и уже в 18 лет Алеандрович был вынужден выйти на сцену, благо у него была репутация, сохранившаяся с детских лет.
- Но Латвия находилась под влиянием нацистской Германии, начались гонения на евреев, и в ту пору, когда мне нужна была поддержка, передо мной стали закрываться все двери, - вспоминает он. - И отец снова взял дело в свои руки. Он понял, что мне нужно стать кантором: в то время я еще не мог выступать в Европе, а жить было не с чего.
Я стал потихонечку готовить репертуар, с которым я никогда в жизни не соприкасался - ни в детстве, ни в начале моей теноровой деятельности. Я не признавал это искусством и считал для камерного певца унизительным заниматься этим. Потому что качество музыки, на которой я вырос, было значительно выше. Мне, как музыканту, было стыдно этим заниматься, - повторяет он, и в его голосе звучит такое презрение, что поневоле веришь, будто петь в синагоге - дело в лучшем случае недостойное. - Но я начал прослушивать пластинки, потом стал заниматься с дирижером Зигизмундом Зегором из главной рижской синагоги. Я делал одолжение отцу. Так он втянул меня в этот репертуар.
И вот я приехал на конкурс в синагогу в Манчестере, где искали молодого кантора. Там было 120 кандидатов со всего мира - это была центральная синагога города. Мне было 19 лет, я пропел пятницу и субботу, а в воскресенье мне предложили контракт. Я до сих пор не понимаю, за что - я был дилетантом. Предстояли большие праздники - Йом Кипур (Судный день), а я делал массу ошибок в смысле синагогального стиля.
Но там были неглупые люди. На первом заседании совета синагоги встали мои противники и сказали - он еще ребенок, а мы можем взять любого сформировавшегося кантора. Другие говорили - у него приятный голос, но нет еврейского надрыва. Тогда один встал и говорит: "То, что он молод, не порок. Состариться он еще сможет. Пускай он состарится у нас. А что нет надрыва - так мы его тут женим, он наплачется вдоволь". И после этой шутки меня приняли. После этого я начал работать над репертуаром, и к следующему году был более или менее профессиональным кантором.
- Вы изменили свое отношение к синагогальному репертуару?
- Я стал профессиональным кантором, учась по пластинкам, подражая, подбирая то, что мне ближе по голосу. Голос у меня был маленький, недостаточно развитый для больших канторских виртуозных произведений. Но была природная колоратура, без которой канторского пения не может быть вообще, было очень хорошее пианиссимо в верхних нотах, и было чувство.
Некоторые вещи я исполнял с еще большим чувством, чем-то, что я слышал. Но учился я по пластинкам хороших канторов - это был Розенблат, это был Хершман, Кваркин, Пинчук - корифеи того времени. Уже похожим быть значило быть хорошим.
Со временем он возвратился Латвию, оттуда перебрался в Литву и в Ковно стал кантором.
- Мне прощали недостатки опыта, потому что я первым применил технику итальянского бельканто в хазануте. Ортодоксальные канторы ничего этого не знали. Они пели, как птицы - каждый по-своему, с точки зрения вокальной очень часто плохо, а с точки зрения синагогальной, канторской - гениально, так что публика кушала и не задумывалась.
Но люди нового поколения уже слушали радио, пластинки, они знали Карузо, Джильи, Скипа и всех великих певцов. И когда они приходили в синагогу, им вдруг стало приятнее все это слушать. Поэтому мою синагогу стала заполнять молодежь, которая уже тогда не слишком-то ходила в синагоги. Они услышали наполовину канторское, наполовину оперное пение. И старейшие это тоже хорошо приняли. Не приняли только ортодоксы.
Рядом с Ковно была знаменитая Слободская ешива, в которой поднялся бурный протест против меня и синагоги. Почему туда впустили этого кантора - молодого, небритого, холостого, вводящего к тому же какое-то нееврейское звучание, напоминающее оперу? Они считали это преступлением. И хотели запретить туда ходить - наложить на синагогу "хейрем".
А я еще устраивал концерты в синагоге с симфоническим оркестром. Приходили оркестранты, половина из них - гои. А евреи так рвались в синагогу, что рядом в газетном киоске пришлось продавать билеты, чтобы ограничить толпу. Боялись, что разгромят синагогу. Ломали железные ворота, окна. Ортодоксы хотят наложить "хейрем" на эту синагогу. А я выхожу и пою Ленского на иврите, и "Любовный напиток". Евреи в восторге, а Слободская ешива против.
Наконец, собрали правление нашей синагоги и синод ешивы, и там началась буря. Тогда поднялся главный раввин Литвы. Он был ультрарелигиозный - Шапиро такой, умнейший человек и дипломатический консультант президента Сметоны. Представляете, какой он был умный человек, если президент его сделал своим дипломатическим советником? Он встал и сказал: "Все годы мы занимаемся одним вопросом: как удержать евреев в синагоге? Ведь евреи перестали закрывать свои лавки, магазины и конторы, чтобы не терять деньги, они не ходят в синагоги, они сидят в конторах, а их магазины работают. Как остановить этот процесс?
Успехи у нас маленькие, люди все реже ходят в синагогу. Приехал этот молодой человек и теперь мы боремся против того, что синагога не может вместить всех желающих. Они вынуждены продавать билеты и вызывать полицию, чтобы разогнать народ. Это очень плохо. Мы должны его приветствовать - он один делает больше, чем все мы.
Летом Михаил Александрович ездил на консультации в Италию. Советская власть, пришедшая в Литву, не дала ему в полной мере развить канторское мастерство, однако итальянская выучка помогла в создании артистической карьеры в Советском Союзе: итальянская школа отличалась от русской.
На тот момент в его репертуаре преобладала западная музыка с добавлением Чайковского, Глинки, Римского-Корсакова, но, конечно, никаких произведений советских композиторов он не знал.
- Всю войну я пел на фронтах мой основной репертуар - на итальянском, на русском, немецком, иногда, немножко, на идише. Изредка - одну-две советские песни. Принимали меня великолепно. Поразительно, что когда раненых, только что перебинтованных бойцов, приносили с поля боя, они просили классику. Ни разу не просили советскую песню. Моими первыми послевоенными слушателями стали люди, вернувшиеся с фронтов.
- Почему вы не стали оперным певцом?
- Нет такого певца, который не хотел бы петь в опере. Уже в Литве я начал готовить репертуар. Несмотря на то, что антисемитизм набирал силу, литовское правительство и оперное руководство попросили меня петь в опере: они понимали, что будут большие сборы.
Но едва начав репетировать первые партии - это были Альмавива и Ленский - я почувствовал внутренний протесты. В чем дело? У меня рост - один метр пятьдесят восемь сантиметров, голос - лирический, очень небольшой, я был камерным певцом по своей голосовой природе: я мог выложиться полностью, только когда пел один.
А тут - мне невозможно было подобрать партнершу: все они были сантиметров на 20 выше и килограммов на 20 толще меня, и голоса у всех были больше. Если мне приходилось петь дуэт с любым баритоном или басом, меня не было слышно: я не мог петь так громко, как они, а они не умели петь тихо. Я уже начинал страдать. Или же, представьте себе дуэт с партнершей, - продолжает Александрович, начиная раздражаться. - Я не могу ее обнять и поцеловать, режиссер должен был ставить скамейку, чтобы мы могли сесть, иначе ей приходилось наклоняться ко мне.
Потом эти певицы стали использовать мой маленький рост: они втискивали меня между грудями, моей головой подпирали диафрагму, и пока не брали верхнюю ноту на большой фермате и не спускались, они меня не выпускали, - говорит он без тени улыбки, так что не поверить ему невозможно. - Я задыхался, и когда вырывался, я уже был в полубессознательном состоянии. Я не мог ни петь, не двигаться, пока не отдышусь. А сцены со шпагами? Все шпаги были выше меня ростом. Я до партнера не мог дотянуться и рубил воздух, а они могли меня пырнуть в любое место в любой момент. Мне мешали декорации, мне мешал грим, мне мешал костюм. Я привык петь во фраке, с глазу на глаз с публикой. Один. Все остальное было против меня.
Я это быстро понял.
То, что было понятно Михаилу Александровичу, никак не могли понять советские чиновники. В 1949 году тогдашний министр культуры, некто Лебедев, волевым решением сделал Александровича солистом Большого театра. Певец узнал об этом, увидев в театре на доске приказ: "В целях повышения вокальной культуры Большого театра принять в состав театра Александровича и подготовить пять оперных партий".
- Я знал, что один-два раза меня просто не будет слышно, и это - конец, - говорит Александрович. - Но никакие объяснения не помогали.
Спасло его только одно. Разразился скандал с оперой Мурадели, министра сняли, "и пока сажали нового, я потихонечку из этого дела выскользнул".
- Был случай, когда вы вернулись в России к канторству.
- Я не вернулся к канторству в России, - поправляет меня певец. - Это было бы самоубийством. Я не мог скрыть того, что был кантором - они это прекрасно знали. Я даже дома не мог повторять свой канторский репертуар, чтобы не услышали соседи. Но пути коммунистической партии неисповедимы, как и пути Господни. Если им надо, они могут мертвеца поднять из могилы, и использовать.В 1946 году Иерусалим объявил международный день траура. Во всех синагогах мира должны были совершить поминовение шести миллионов евреев. И Москва вынуждена была тоже провести такое богослужение.
- Они посмотрели в мою анкету и в мою биографию, которую они знали лучше меня и через синагогу пригласили меня вести это богослужение, - продолжает свой рассказ Михаил Александрович. - Какая была цель у них? Поставить галочку. И когда они объявили, что такое богослужение состоится, то вы же понимаете, что не было ни одного еврея, который не хотел придти: не было ни одной семьи, в которой не было жертв.Московская синагога вмещала полторы тысячи человек, а пришло 20 тысяч. Пришел весь дипкорпус, члены правительства, генералитет вплоть до маршалов, и когда я начал петь "Эль мале рахамим", то как будто что-то обрушилось в синагоге. Начались обмороки. И людей стали выносить наружу к машинам скорой помощи - они ожидали такой реакции.
Михаил Александрович замолкает, смотрит мне в глаза. И такой эмоциональный ток исходит от этого маленького человека, что жарким иерусалимским вечером меня охватывает мертвящий холод.
Он откидывается в глубоком кресле, потом выпрямляется снова, продолжает.
- Ну, они достигли своей цели. Пришла вся зарубежная пресса, они фотографировали, напечатали статьи во всем мире. Это им и надо было - нанести удар по пропаганде, утверждавшей, что в Союзе происходят гонения на религию.
После этого богослужения синагога обратилась в ЦК, в отдел религий, с просьбой разрешить Александровичу выступить в Рош ха-Шана и в Йом Киппур. В 46 и 47 годах им разрешили его пригласить. В синагоге пел хор, состоявший из солистов Большого театра - евреев. И опять - приходили десять-пятнадцать тысяч человек, на улице были выставлены громкоговорители, и стояли люди в талитах (еврейская молитвенная накидка - М.Р.).
- За вход в синагогу брали деньги, и выходило столько, что каждый раз Сталину отправляли личный подарок - 300 тысяч рублей. Но в 48 году, после Фултонской речи Черчилля, означавшей начало холодной войны, когда синагога в третий раз обратилась в ЦК, те же люди, которые меня когда-то пригласили выступить, написали мне письмо - мне, а не в синагогу: "Вам, заслуженному артисту республики, неудобно петь в синагоге".***В 1989 году, через 18 лет после отъезда из Советского Союза в квартире Александровича раздался телефонный звонок. Директор крупного концертного объединения спрашивал: "Не хотите ли вы приехать с концертами в бывший Советский Союз?"
- Я немного ошалел от этого звонка - меня ведь заклеймили врагом народа по всему Союзу. Мои пластинки запретили продавать, а если кто-нибудь спрашивал их магазине, то при покупателе их разбивали и топтали ногами. Это известие я вторично получил на днях от нового иммигранта.
Так что первый мой вопрос был - помнят ли меня? На что он ответил: приедете и сами убедитесь. Я приехал, принял участие в международном фестивале, сбор которого шел в пользу инвалидов Отечественной войны на покупку инвалидных колясок за границей.
Что говорить - в Одессе, например, два концерта было на стадионе. На одном было 15 тысяч человек, на другом - 25. И потом - три концерта в Филармонии. В первый приезд я дал 13 концертов и еще 24 - во второй и третий приезды. Так меня "забыли".
И я хотел, чтобы вы это знали, - спокойно заключает он.

- … Википедия

- (23 июля 1914, село Бержи Люцинского уезда Витебской губернии (сейчас Берзпилс, Балвский район Латвии) 2002, Мюнхен, Германия) латвийский и советский певец (тенор). В 1920 е годы приобрёл популярность как вундеркинд. Окончил Рижскую… … Википедия

- (белор. Александровіч, польск. Aleksandrowicz) белорусская и польская фамилия. Известные носители: Александрович, Александр Дормидонтович (наст. фам. Покровский; 1881 после 1955) певец (тенор), артист Мариинского театра.… … Википедия

2 й Народный комиссар по военным и морским делам СССР … Википедия

Михаил Васильевич Фрунзе 2 й Народный комиссар по военным и морским делам СССР … Википедия

Волков фамилия, образованная как отчество от нецерковного мужского личного имени Волк. На Руси такое прозвище часто давали, дабы уберечь человека от хищников. По древним повериям, получавший имя соответствующих животного или стихии вступал с ними … Википедия

В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Волков. Волков, Михаил Александрович (1900 −1939) деятель советских спецслужб. Волков, Михаил Анатольевич (р. 1955) израильский поэт, бард, юморист. Волков, Максим Сергеевич (р.… … Википедия

Михаил Давидович (Давыдович) Александрович (1914 - 2002) - латвийский и советский певец (тенор). Лауреат Сталинской премии второй степени (1948).

Биография

М. Д. Александрович родился 10 (23) июля 1914 года в селе Биржи (ныне Берзпилс Балвского края Латвии) в еврейской семье мелких торговцев. В 1920-е годы приобрёл популярность как вундеркинд, в девятилетнем возрасте гастролировал в городах Восточной Европы и в Германии с исполнением еврейских народных песен на идише, романсов и арий на русском и немецком языках и других произведений недетского репертуара, в сопровождении композитора и пианиста О. Д. Строка. Окончил Латвийскую консерваторию, стажировался в Италии у Б. Джильи. В 1930-е годы был кантором синагог в Манчестере, Риге и Каунасе.

С 1940 года - в СССР, камерный и эстрадный певец. В СССР было выпущено семьдесят пластинок тиражом двадцать два миллиона экземпляров.

С 1971 года жил в Израиле, с 1974 года - в США, с 1990 года - в Германии. До конца жизни работал кантором, выступал с сольными концертами на пяти континентах, записывал пластинки и диски. Опубликовал книгу воспоминаний «Я помню…» ("Machlis Publications", Мюнхен, 1985; "Прогресс", Москва, 1992).

Александрович с неизменным успехом у публики и критиков выступал на протяжении 75 лет. Умер 3 июля 2002 года в Мюнхене.

Голос певца -- не очень сильный, но красивый, удивительно чистого и мягкого тембра и широкого диапазона высокий лирический тенор. Он обладал хорошо разработанной вокальной техникой и исключительной дикцией.

Награды и премии

• Сталинская премия второй степени (1948) - за концертно-исполнительскую деятельность
• заслуженный артист РСФСР (1947)

Ссылки

• Биография в «Еврейском журнале»
• Программа на «Эхо Москвы» «НЕПРОШЕДШЕЕ ВРЕМЯ» МИХАИЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ: ТРИ ЧЕТВЕРТИ ВЕКА НА СЦЕНЕ. 27.07.2014
• Фильм Владимира Шаронова "Как соловей о розе..." посвященный 100-летию со дня рождения всемирно известного тенора. кантора Михаила Давидовича Александровича.

Литература

• Махлис Л. С. Шесть карьер Михаила Александровича. Жизнь тенора. - М.: Весь Мир, 2014. - 656 с. - 1 500 экз. - ISBN 978-5-77770-563-1.

Родители М. Александровича работали на сельском постоялом дворе, обслуживали корчму и торговую лавку.

Отец, музыкант-самоучка, прививал своим детям любовь к музыке, учил их пению и игре на скрипке. Особое внимание он стал уделять четырехлетнему Мише, у которого обнаружил чистый и сильный голос, великолепную музыкальную память и отличный слух.

Родители понимали, что в деревенских условиях талант сына зачахнет и что необходимо поселиться в большом городе, где опытные педагоги сумеют развить музыкальные способности маленького Миши.

И в 1921 году семья Александровичей, в которой было уже пятеро детей, перебралась в столицу Латвии - Ригу.

В том же 1921 г. Михаил Александрович стал учиться в Народной еврейской консерватории.

В течение первого года занятий педагоги подготовили с Мишей разнообразную и обширную программу. В ней были песни Шуберта, Шумана, романсы Грига, Римского-Корсакова, Гречанинова, Гуно, еврейские народные песни и песни еврейских композиторов - Мильнера, Шкляра, Ямпольского. Часть произведений М. Александрович готовил на немецком языке (например, песни Шуберта), большинство же вещей пел на русском и на идиш.

19 октября 1923 г. в Риге состоялся первый публичный концерт девятилетнего Михаила Александровича, прошедший с большим успехом. Для того чтобы публика, сидевшая в задних рядах, могла увидеть маленького артиста, он пел, стоя на стуле.

После первых концертов в Риге осенью 1923 г. газета "Ригаше нахрихтен" писала: "Что же касается девятилетнего певца Миши Александровича, о чьем феноменальном даровании надо много писать, то он не имеет себе равных среди вундеркиндов. Его первое появление на сцене вызвало - иначе и быть не могло - всеобщее изумление и восторг. Человек, не присутствовавший на концерте, просто не может представить себе всю проникновенность его исполнения, одинаково сильно звучавшую и в пианиссимо, и в форте, и необъятный диапазон его голоса, проявлявшийся самым впечатляющим образом..."

Семья М. Александровича испытывала острую материальную нужду, и чтобы помочь семье, маленький Миша в 1924-1926 гг. с большим успехом выступал в Латвии, Литве, Эстонии, Польше, Германии. В эти годы он пел уже не только на русском, немецком и идиш, но много оперных арий, романсов и песен исполнял на латышском, иврите, итальянском. В период ломки голоса (1927-1933 гг.) юный М. Александрович учился в гимназии и игре на скрипке в Рижской консерватории. После шестилетнего перерыва М. Александрович впервые выступил с сольным концертом в Риге 1 января 1933 г. и в этом же году стал работать кантором в рижской синагоге. В августе 1934 г. он переехал в Манчестер (Англия), где стал главным кантором местной синагоги. Живя и работая в Англии, М. Александрович периодически выезжал в Италию, где совершенствовался в пении у знаменитого тенора Беньямино Джильи.

М. Александрович работал кантором в Англии 3 года. В 1937 г. он переехал в Литву, где стал кантором хоральной синагоги "Оэль Яаков" в Каунасе. Наряду со службой в синагоге М. Александрович пел в опере и давал концерты. В театре он исполнял партии Ленского в "Евгении Онегине" и Альмавивы в "Севильском цирюльнике", но наибольшее удовлетворение и наибольший успех приносили певцу выступления на концертной эстраде.

В 1940 г. Литва была присоединена к Советскому Союзу, начались затруднения с канторской деятельностью. М. Александрович получил приглашение от Белорусской госэстрады на работу в Минск и с весны 1941 г. стал выступать с концертами в Минске и других городах Белоруссии.

Во время Великой Отечественной войны М. Александрович много пел для солдат Закавказского фронта (в 1942-1943 гг.), а между поездками на фронт с успехом гастролировал в Баку, Тбилиси, Ереване.

5 июля 1943 г. М. Александрович впервые выступил с концертом в Москве. Чарующий бархатный голос певца и виртуозное исполнение им трудных оперных арий вызвало восторг московской публики. Начиная с 1945 г. М. Александрович много и с неизменным успехом гастролировал по Советскому Союзу.

В 1947 г. Михаил Александрович получил звание Заслуженный артист РСФСР.

В 1948 г. за концертную деятельность ему была присуждена Сталинская премия. В Советском Союзе было выпущено 70 пластинок с его записями - общий тираж пластинок составил 2 миллиона экземпляров. Вместе с тем за все годы жизни в СССР певцу ни разу не была предоставлена возможность гастролей на Западе.

В октябре 1971 г. М. Александрович с семьей выехал на постоянное жительство в Израиль, а в 1973 г. переехал в США.

После отъезда из СССР он с успехом концертировал в Тель-Авиве, Нью-Йорке, Торонто, Рио-де-Жанейро, Сиднее и Буэнос-Айресе, выступал с канторским пением в синагогах. На Западе певец выпустил 7 долгоиграющих пластинок с записями оперных арий, русских романсов, еврейских традиционных песен, сложнейших канторских псалмов и гимнов.

В 1985 г. в Мюнхене были изданы мемуары М. Александровича "Я помню..." (в 1992 г. изданы в Москве).

В 1989 г. Михаил Александрович провел месяц в гастрольном турне по Советскому Союзу и в мае 1991 г. вновь выступал с концертами в Москве.

В начале июля 2002 года на 87 году жизни в Мюнхене (Германия) скончался Михаил Давидович Александрович.

Фотографии прислал Владимир Терентьев

Муз. Капера
Сл. Б. Ронгинского и А. Майнуловой
Анс. п/у А.М. Ковалева
17066 - 1949 г.

Запись сделана в формате MP3 (1,133 Мб)

Мексиканская народная песня
Русский текст В. Крылов
Инстр. ансамбль п/у В.В. Мещерина
26286 - 1956 г.

Запись сделана в формате MP3 (1,436 Мб)