Александр блок о прекрасной даме. Автобиографический миф в раннем творчестве А.А
Каждому человеку в той или иной степени свойственно чувство прекрасного, стремление к красоте. Во все времена олицетворением этого была женщина, о чём мы можем судить по древним мифам и легендам. Особый культ женщины, дамы сложился в Средние века, в эпоху рыцарства. Вспомним Дон Кихота, который во имя своей Дульсинеи совершал самые разные, порой фантастические и нелепые поступки. Великие Данте и Петрарка в возвышенных, восторженных стихах увековечили образы своих возлюбленных Беатриче и Лауры.
В русской поэзии серебряного века культ женщины воплотился прежде всего в поэзии и философии Владимира Соловьёва. В его представлении женщина олицетворяла образ Мировой Души, Вечной жены, Софии Премудрой, была символом гармонии, разума, любви и красоты. Культ Вечной Женственности получил дальнейшее развитие в творчестве Александра Блока, для которого Владимир Соловьёв стал духовным учителем. Именно Блоку принадлежат необыкновенно лирические и нежные стихи о Прекрасной Даме.
Александр Блок дебютировал в поэзии как традиционный романтик, и в его ранних стихах звучали соответствующие мотивы: отчуждение от толпы, разочарование в жизни, неверие в счастье. И вдруг во мраке безверия, слепоты возникает Она — «ясная», «лучезарная», «озарённая», «золотая». Блок описывает её подобно тому, как иконописцы обычно изображают окружённую сиянием Богоматерь. В то же время прототипом Прекрасной Дамы стала реальная, вполне земная женщина — Любовь Дмитриевна Менделеева.
На первый взгляд, между «небесной» Богоматерью и «земной» возлюбленной поэта нет ничего общего. Но в его представлении связь между ними существует, и эта связь — мистическая. Так же, как и поэты-романтики, Блок пересоздаёт образ реальной женщины в соответствии со своим идеалом, превращая её в Прекрасную Даму, в Мадонну. Сам же поэт (лирический герой) предстаёт перед нами, по определению Ю. Айхенвальда, «рыцарем и богомольцем».
Он предчувствует Богоматерь, идёт «по следам её голубых путей», порывая связи с реальностью и переносясь в совершенно иной мир — мир «снов и туманов», мир мечты. Блок называл цикл стихов о Прекрасной Даме «закрытой книгой бытия», в которой нашло отражение путешествие по «странам души» на «ранней утренней заре». «Стихи о Прекрасной Даме» передают особое — молитвенное — состояние души героя (автора), состояние внутреннего созерцания. Лирический герой Блока заключает в себе целую Вселенную, его душа равновелика мирозданию:
Мне всё равно — Вселенная во мне...
Этот идеальный мир Блок противопоставляет реальному. Именно в царстве идеального он ищет спасения от пошлости и грубости земного существования:
Ищу спасенья.
Мои огни горят на высях гор —
Всю область ночи озарили.
Но ярче всех — во мне духовный взор
И Ты вдали.
Прекрасная Дама является безраздельной владычицей души поэта, с ней связан мотив прозрения («Я здесь в конце, исполненный прозренья»); она открывает ему путь к постижению Вечности, являясь её посланницей:
Я только жду условного виденья,
Чтоб отлететь в иную пустоту...
Во многих стихах цикла образ Прекрасной Дамы бестелесен, зыбок, едва уловим, воспринимается не столько зрением (внутренним), сколько слухом (также внутренним):
Ветер принёс издалёка
Звучные песни твои...
Таким образом, Прекрасная Дама становится связующим звеном между земным (чуждым) и небесным (родным) мирами. Мы видим, что лирический герой мало дорожит земными атрибутами — всем своим существом он стремится ввысь. Обратимся к стихотворению «Вхожу я в тёмные храмы». Всё стихотворение проникнуто торжественным настроением, герой ждёт встречи с ней «в мерцании красных лампад». Как известно, красный цвет — цвет огня, страсти. Этой страстью преисполнена душа ожидающего появления Прекрасной Дамы: «Дрожу от скрипа дверей». Ему нестерпимо хочется увидеть Её, но он знает, что это невозможно:
А в лицо мне глядит озарённый
Только образ, лишь сон о Ней.
Это незримое присутствие герою дороже реального. Более того, он боится действительной встречи, о чём позволяет говорить, например, строка из стихотворения «Предчувствую Тебя»:
Но страшно мне: изменишь облик Ты.
Поэт понимает, что земное воплощение мечты невозможно без разрушения идеала.
Как видим, в образе Прекрасной Дамы больше небесных, чем земных, черт: он представляется возвышенным, абсолютно недоступным и непостижимым. И всё же земное в нём присутствует. На это указывают обращение к Ней на «ты», земные эпитеты («милая»), некоторые черты, делающие её облик зримым: «девственная риза», «белое платье», «бледная краса». В некоторых стихотворениях образ героини вписывается поэтом в реальный земной пейзаж:
Мы встретились с тобой на закате,
Ты веслом рассекала залив.
При всей устремлённости ввысь, лирический герой Блока не может полностью порвать с землёй. Более того, он начинает тяготиться этим разрывом, стремится к «преодолению снов и туманов» во имя обретения реальности. Именно поэтому Блок назвал «Стихи о Прекрасной Даме» началом «трилогии вочеловечивания».
Александр Блок вошел в литературу как поэт-символист. На рубеже веков европейская культура переживала глубокий кризис в связи с разочарованием в прежних общественных идеалах. Ощущение неизбежной гибели общественного строя и катастрофичности бытия требовало пересмотра прежних моральных ценностей. Так возник символизм - одно из ярких литературных течений в поэзии рубежа веков. Символизм - это эстетическая попытка уйти от противоречий реальной действительности в область вечных идей и истин. В поэзии символистов наметился отход от гражданских традиций русской классики. А. Блок, А. Белый, В. Иванов принадлежали к «младшим» символистам, которые определяли символизм как философско-религиозное понимание мира.
«Стихи о Прекрасной Даме» (1904) - первый поэтический сборник А. Блока, оригинальное и уникальное произведение великого поэта. Его называют лирическим дневником Блока, так как в основе его лежат факты его биографии, рассказывается о его переживаниях и чувствах. Сам цикл «Стихов о Прекрасной Даме» является второй (центральной) частью сборника. Однако его особенности трудно понять без обращения к тем стихотворениям, которые составили раздел «Ante Lucem», открывающий книгу. Уже само название (в переводе с латинского - «до света») говорит об одиночестве лирического героя, о его пребывании во мраке. Стихотворение «Пусть светит месяц - ночь темна…» как раз и рассказывает об оторванности лирического героя от радостей мира:
В моей душе любви весна
Не сменит бурного ненастья.
Поэт сравнивает состояние души своего героя с темной ночью. «Ночь распростерлась» над ним, и в душе его такая же темнота. Одиночество героя с характерным романтическим мироощущением усугубляется оторванностью от жизни. Хотя нигде нет прямого противопоставления «я» и «мы», тем не менее, видно, что где-то есть люди («Среди толпы блуждаю я»), которые живут по-другому, но лирический герой не может и не хочет порвать со своим одиночеством. «Пусть жизнь приносит людям счастье», но не ему. Такова его позиция. И она подкрепляется его концепцией двоемирия. Он - творческий человек - пытается постигнуть тайны мироздания, то есть тайны небесного, неземного мира. А, как известно, ночь для раздумий - наилучшая пора. Стихотворение начинается и заканчивается одним и тем же четверостишьем, в котором и выражено мироощущение героя:
Пусть светит месяц - ночь темна.
Пусть жизнь приносит людям счастье, -
В моей душе любви весна
Не сменит бурного ненастья.
Лирический герой убежден, что ночь для него останется темной, пусть даже и месяц светит. Однако здесь слышится и намек на возможность появления света в этом сумрачном мире. Мглу поэт называет «передрассветной», а это значит, что надежда на перемены все-таки есть.
Центральным циклом сборника являются стихи, которые так и озаглавлены - «Стихи о Прекрасной Даме», отражающие развитие сложного любовного романа между поэтом и его будущей женой Л. Менделеевой. Здесь тоже, как и в первом цикле, нет ощущения реальности. Все очень зыбко, неясно, неопределенно. Однако поэт намекает здесь на приближение той, кто наполнит его жизнь смыслом, - Прекрасной Дамы. У Блока возникает и получает развитие средневековый мотив рыцарского служения своей даме сердца. Мы не видим ее. Она бесплотна, ее облик неясен, но все намекает на ее появление.
Стихотворение «Ветер принес издалека…» отличается своей динамикой. Именно ветер (так и хочется сказать «ветер перемен») становится здесь свидетельством приближения той, которая является воплощением прекрасной и неземной сущности мира. Она сравнивается с «близкой весной», о ней «реяли звездные сны», а ветер доносил ее «звучные песни».
Теперь у Блока возникают и иные образы. Так, вечная ночь понемногу рассеивается - появляется «клочок неба», который к концу стихотворения расширяется до «бездонной лазури». Меняется не только мир света, но и мир звука. Если раньше лирического героя окружала мертвенная и беззвучная ночь, то теперь ветер приносит «песни намек», который потом переходит в «звучные песни».
Жизнь поэта до появления его Прекрасной Дамы сравнивается с зимой. И сразу же возникает предчувствие скорого борения зимы и весны. Нет, весны еще нет, лирический герой только еще ощущает ее «сумерки», но она уже близка:
В сумерках близкой весны
Плакали зимние бури…
Если более ранние стихотворения отличались статичностью, то это поражает своей динамикой. Движение передается здесь многочисленными глаголами («принес», «открылся», «плакали», «реяли») и подвижным ритмом. Сама композиция стихотворения строится таким образом, что все говорит о скором разрушении одиночества лирического героя, о предчувствии появления той, которую он пока не знает, но видит в «звездных снах».
Таким образом, центральным сюжетом «Стихов о Прекрасной Даме» становится ожидание той встречи, которая преобразит лирического героя, соединит мир небесный и земной. Лирический герой и его Прекрасная Дама заранее не равны в представлении поэта. Она есть недостижимый и вечно прекрасный его идеал. Он же рыцарь, готовый служить ей и преклоняться перед ней.
В «Стихах о Прекрасной Даме» воплотилась характерная для символистов идея «двоемирия» - противопоставление «земли» и «неба», материального и духовного. Прекрасная Дама - это Душа мира - женственная по природе субстанция. Эта идея принадлежит В. Соловьеву, который создал учение о Мировой душе, являющейся духовным началом, гармонией, символом добра и красоты.
В целом, для поэтического сборника Блока характерны возвышенные чувства, разрыв с реальной действительностью, святость неземных идеалов, культ красоты.
Лирический сюжет цикла составляет ожидание встречи героя и Прекрасной Дамы, которая должна преобразить мир, сделать царство божие на земле. Лирический герой - существо земное - испытывает любовь к Прекрасной Даме, к божеству, к неземному идеалу:
Предчувствую Тебя. Года проходят мимо -
Все в облике одном предчувствую Тебя.
Весь горизонт в огне - и ясен нестерпимо,
И молча жду, - тоскуя и любя.
В ореоле святости и божественной лучезарности является герою его мечта, надежда на грядущее счастье. Не случайно действие происходит в храме, где человек через молитву общается с Богом.
Вхожу я в темные храмы,
Совершаю бедный обряд.
Там жду я Прекрасной Дамы
В мерцаньи красных лампад.
Прекрасная Дама - неземное существо, лишь отдаленно напоминающая женский облик. Это возвышенная идея, мечта человека о лучшей жизни, надежда на счастье, тоска по непостижимому.
«Стихи о Прекрасной Даме» написаны утонченным и изысканным языком, проникнуты поиском идеала, гармонии, красоты, резким неприятием будничной жизни, стремлением к совершенству.
Вступление
Отдых напрасен. Дорога крута.
Вечер прекрасен. Стучу в ворота.
Дольнему стуку чужда и строга,
Ты рассыпаешь кругом жемчуга.
Терем высок, и заря замерла.
Красная тайна у входа легла.
Кто поджигал на заре терема,
Что воздвигала Царевна Сама?
Каждый конёк на узорной резьбе
Красное пламя бросает к тебе.
Купол стремится в лазурную высь.
Синие окна румянцем зажглись.
Все колокольные звоны гудят.
Залит весной беззакатный наряд.
Ты ли меня на закатах ждала?
Терем зажгла? Ворота отперла?
Я вышел. Медленно сходили
На землю сумерки зимы.
Минувших дней младые были
Пришли доверчиво из тьмы...
Пришли и встали за плечами,
И пели с ветром о весне...
И тихими я шёл шагами,
Провидя вечность в глубине..
О, лучших дней живые были!
Под вашу песнь из глубины
На землю сумерки сходили
И вечности вставали сны!..
Ветер принёс издалёка
Песни весенней намёк,
Где-то светло и глубоко
Неба открылся клочок.
В этой бездонной лазури,
В сумерках близкой весны
Плакали зимние бури,
Реяли звёздные сны.
Робко, темно и глубоко
Плакали струны мои.
Ветер принёс издалёка
Звучные песни твои.
Тихо вечерние тени
В синих ложатся снегах.
Сонмы нестройных видений
Твой потревожили прах.
Спишь ты за дальней равниной,
Спишь в снеговой пелене...
Песни твоей лебединой
Звуки почудились мне.
Голос, зовущий тревожно,
Эхо в холодных снегах...
Разве воскреснуть возможно?
Разве былое - не прах?
Нет, из господнего дома
Полный бессмертия дух
Вышел родной и знакомой
Песней тревожить мой слух.
Сонмы могильных видений,
Звуки живых голосов...
Тихо вечерние тени
Синих коснулись снегов.
Душа молчит. В холодном небе
Всё те же звёзды ей горят.
Кругом о злате иль о хлебе
Народы шумные кричат...
Она молчит, - и внемлет крикам,
И зрит далёкие миры,
Но в одиночестве двуликом
Готовит чудные дары,
Дары своим богам готовит
И, умащённая, в тиши,
Неустающим слухом ловит
Далёкий зов другой души...
Так- белых птиц над океаном
Неразлучённые сердца
Звучат призывом за туманом,
Понятным им лишь до конца.
Ты отходишь в сумрак алый,
В бесконечные круги.
Я послышал отзвук малый,
Отдалённые шаги.
Близко ты или далече
Затерялась в вышине?
Ждать иль нет внезапной встречи
В этой звучной тишине?
В тишине звучат сильнее
Отдалённые шаги,
Ты ль смыкаешь, пламенея,
Бесконечные круги?
В день холодный, в день осенний
Я вернусь туда опять
Вспомнить этот вздох весенний,
Прошлый образ увидать.
Я приду - и не заплачу,
Вспоминая, не сгорю.
Встречу песней наудачу
Новой осени зарю.
Злые времени законы
Усыпили скорбный дух.
Прошлый вой, былые стоны
Не услышишь - я потух.
Самый огнь - слепые очи
Не сожжёт мечтой былой.
Самый день - темнее ночи
Усыплённому душой.
Так - разошлись в часы рассвета.
А. Б.
Всё отлетают сны земные,
Всё ближе чуждые страны.
Страны холодные, немые,
И без любви, и без весны.
Там - далеко, открыв зеницы,
Виденья близких и родных
Проходят в новые темницы
И равнодушно смотрят в них.
Там - матерь сына не узнает,
Потухнут страстные сердца...
Там безнадёжно угасает
Моё скитанье - без конца...
И вдруг, в преддверьи заточенья,
Послышу дальние шаги...
Ты - одиноко - в отдаленьи,
Сомкнёшь последние круги...
В передзакатные часы
Среди деревьев вековых
Люблю неверные красы
Твоих очей и слов твоих.
Прощай, идёт ночная тень,
Ночь коротка, как вешний сон,
Но знаю - завтра новый день,
И новый для тебя закон.
Не бред, не призрак ты лесной,
Но старина не знала фей
С такой неверностью очей,
С душой изменчивой такой!
Всё бытиё и сущее согласно
В великой, непрестанной тишине.
Смотри туда участно, безучастно, -
Мне всё равно - вселенная во мне.
Я чувствую, и верую, и знаю,
Сочувствием провидца не прельстишь.
Я сам в себе с избытком заключаю
Все те огни, какими ты горишь.
Но больше нет ни слабости, ни силы,
Прошедшее, грядущее - во мне.
Всё бытиё и сущее застыло
В великой, неизменной тишине.
Я здесь в конце, исполненный прозренья,
Я перешёл граничную черту.
Я только жду условного виденья,
Чтоб отлететь в иную пустоту.
Кто-то шепчет и смеётся
Сквозь лазоревый туман.
Только мне в тиши взгрустнётся
Снова смех из милых стран!
Снова шопот - и в шептаньи
Чья-то ласка, как во сне,
В чьём-то женственном дыханьи,
Видно, вечно радость мне!
Пошепчи, посмейся, милый,
Милый образ, нежный сон;
Ты нездешней, видно, силой
Наделён и окрылён.
Белой ночью месяц красный
Выплывает в синеве.
Бродит призрачно-прекрасный,
Отражается в Неве.
Мне провидится и снится
Исполпенье тайных дум.
В вас ли доброе таится,
Красный месяц, тихий шум?
Небесное умом не измеримо,
Лазурное сокрыто от умов.
Лишь изредка приносят серафимы
Священный сон избранникам миров.
И мнилась мне Российская Венера,
Тяжёлою туникой повита,
Бесстрастна в чистоте, нерадостна без меры,
В чертах лица - спокойная мечта.
Она сошла на землю не впервые,
Но вкруг неё толпятся в первый раз
Богатыри не те, и витязи иные...
И странен блеск её глубоких глаз...
Они звучат, они ликуют,
Не уставая никогда,
Они победу торжествуют,
Они блаженны навсегда.
Кто уследит в окрестном звоне,
Кто ощутит хоть краткий миг
Мой бесконечный в тайном лоне,
Мой гармонический язык?
Пусть всем чужда моя свобода,
Пусть всем я чужд, в саду моём
Звенит и буйствует природа.
Я - соучастник ей во всём!
Одинокий, к тебе прихожу,
Околдован огнями любви.
Ты гадаешь. - Меня не зови -
Я и сам уж давно ворожу.
От тяжёлого бремени лет
Я спасался одной ворожбой,
И опять ворожу над тобой,
Но неясен и смутен ответ.
Ворожбой полонённые дни
Я лелею года, - не зови...
Только скоро ль погаснут огни
Заколдованной тёмной любви?
И тяжкий сон житейского сознанья
Ты отряхнёшь, тоскуя и любя.
Вл. Соловьёв
Предчувствую Тебя. Года проходят мимо -
Всё в облике одном предчувствую Тебя.
Весь горизонт в огне - и ясен нестерпимо,
И молча жду, - тоскуя и любя.
Весь горизонт в огне, и близко появленье,
Но страшно мне: изменишь облик Ты,
И дерзкое возбудишь подозренье,
Сменив в конце привычные черты.
О, как паду - и горестно, и низко,
Не одолев смертельные мечты!
Как ясен горизонт! И лучезарность близко.
Но страшно мне: изменишь облик Ты.
И поздно желать,
Всё минуло: и счастье и горе.
Вл. Соловьёв
Не сердись и прости. Ты цветёшь одиноко,
Да и мне не вернуть
Этих снов золотых, этой веры глубокой...
Безнадёжен мой путь.
Мыслью сонной цветя, ты блаженствуешь много,
Ты лазурью сильна.
Мне - другая и жизнь, и другая дорога,
И душе - не до сна.
Верь - несчастней моих молодых поклонений
Нет в обширной стране,
Где дышал и любил твой таинственный гений,
Безучастный ко мне.
За туманом, за лесами
Загорится - пропадёт,
Еду влажными полями -
Снова издали мелькнёт.
Так блудящими огнями
Поздней ночью, за рекой,
Над печальными лугами
Мы встречаемся с Тобой.
Но и ночью нет ответа,
Ты уйдёшь в речной камыш,
Унося источник света,
Снова издали манишь.
В бездействии младом, в передрассветной лени
Душа парила ввысь, и там Звезду нашла.
Туманен вечер был, ложились мягко тени.
Вечерняя Звезда, безмолвствуя, ждала.
Невозмутимая, на тёмные ступени
Вступила Ты, и, Тихая, всплыла.
И шаткою мечтой в передрассветной лени
На звёздные пути Себя перенесла.
И протекала ночь туманом сновидений.
И юность робкая с мечтами без числа.
И близится рассвет. И убегают тени.
И, Ясная, Ты с солнцем потекла.
Сегодня шла Ты одиноко,
Я не видал Твоих чудес.
Там, над горой Твоей высокой,
Зубчатый простирался лес.
И этот лес, сомкнутый тесно,
И эти горные пути
Мешали слиться с неизвестным,
Твоей лазурью процвести.
Внемля зову жизни смутной,
Тайно плещущей во мне,
Мысли ложной и минутной
Не отдамся и во сне.
Жду волны - волны попутной
К лучезарной глубине.
Чуть слежу, склонив колени,
Взором кроток, сердцем тих,
Уплывающие тени
Суетливых дел мирских
Средь видений, сновидений,
Голосов миров иных.
Прозрачные, неведомые тени
К Тебе плывут, и с ними Ты плывёшь,
В объятия лазурных сновидений,
Невнятных нам, - Себя Ты отдаёшь.
Перед Тобой синеют без границы
Моря, поля, и горы, и леса,
Перекликаются в свободной выси птицы,
Встаёт туман, алеют небеса.
А здесь, внизу, в пыли, в уничиженьи,
Узрев на миг бессмертные черты,
Безвестный раб, исполнен вдохновенья,
Тебя поёт. Его не знаешь Ты,
Не отличишь его в толпе народной,
Не наградишь улыбкою его,
Когда вослед взирает, несвободный,
Вкусив на миг бессмертья Твоего.
Я жду призыва, ищу ответа,
Немеет небо, земля в молчаньи,
За жёлтой нивой - далёко где-то -
На миг проснулось моё воззванье.
Я жду - и трепет объемлет новый.
Всё ярче небо, молчанье глуше...
Ночную тайну разрушит слово...
Помилуй, боже, ночные души!
На миг проснулось за нивой, где-то,
Далёким эхом моё воззванье.
Всё жду призыва, ищу ответа,
Но странно длится земли молчанье.
Д.М. Магомедова
Чрезвычайная важность биографического ряда для понимания не только судьбы, но и творчества Блока была замечена еще в статьях Б. Эйхенбаума и Ю. Тынянова, написанных в год смерти поэта. Оба критика проницательно заметили, что в 1921 г. Россия оплакивала не только поэта, но и человека, несмотря на то что именно Блока-человека мало кто из читающей публики знал лично. В обеих статьях звучит мысль, особенно четко сформулированная Тыняновым: «Блок - самая большая лирическая тема Блока. Эта тема притягивает как тема романа еще новой, не рожденной (или не осознанной) формации. Об этом лирическом герое и говорят сейчас». Позднейшие исследователи творчества Блока сосредоточились на категории лирического героя. Мне же хотелось бы выделить мысль Тынянова о поэзии Блока как романе еще не рожденной или не осознанной формации и понять, как связывается представление об автобиографизме творчества Блока со спецификой романной поэтики.
В общем виде связь романа и биографии была афористично определена О. Мандельштамом в статье «Конец романа»: «Мера романа - человеческая биография или система биографий». Но применимо ли это определение к лирическому творчеству, где каждое стихотворение - лишь точечный фрагмент личного биографического опыта, которому придается универсальный общечеловеческий смысл?
Шаг, сделанный русской лирикой рубежа веков от единственного стихотворения к целостной «книге стихов», радикально преобразует жанровую традицию: отдельные фрагменты входят теперь в объединяющий макросюжет сборника. Этот макросюжет зачастую, хотя и не всегда, представляет собой не что иное, как лирический дневник или вариант биографического повествования. В применении к творчеству Блока это настолько очевидно, что позволило Д.Е. Максимову назвать «миф о пути» универсальным «интегратором» его лирики. Но миф о пути может реализоваться в самых различных сюжетных версиях и по-разному соотноситься с жизненной событийной эмпирикой. Что происходит с так называемой биографией в лирике Блока?
Прежде чем перейти к анализу «Стихов о Прекрасной Даме», заметим, что Блок, по сути дела, непрерывно создает автобиографические версии как документального, так и художественного типа. Он написал ряд автобиографий - для университетского личного дела, для биографического словаря русских писателей, для «Русской литературы XX века» под редакцией С.А. Венгерова, для сборника «Первые литературные шаги», составленного Ф.Ф.Фидлером, и т.д. Все эти тексты выстраивают жизненные события в привычном, общезначимом смысле слова: упоминается семья, говорится о детстве, образовании, литературном дебюте, общественно значимых связях, вышедших книгах. Но одновременно Блок создавал автобиографические версии совершенно иного порядка. Речь идет об эзотерическом, сакральном ряде событий, значимых только для посвященных или даже исключительно для самого поэта (очень характерно его замечание в письме к жене: «Все ту же глубокую тайну, мне одному ведомую, я ношу в себе - один. Никто в мире о ней не знает. Не хочешь знать и ты»). Этот второй ряд и есть автобиографический миф, равно определяющий и «поэтику» жизненного поведения Блока, и развитие сюжета его «лирической трилогии», и ряд сюжетных ходов в драмах (особенно значима «Песня Судьбы»). В «середине жизни» (1910 г.) Блок попытался создать текст, в котором объединились бы оба ряда биографических событий, эмпирический и эзотерический: речь идет о поэме «Возмездие», так и оставшейся неоконченной.
Анализ взаимодействия эмпирического и сакрального биографических рядов в «Стихах о Прекрасной Даме» интересно начать почти с конца. В 1918 г., готовя переиздание своего первого сборника, Блок задумал сопроводить его развернутым автобиографическим комментарием, по типу «Новой жизни» Данте. Но начатый им, внешне очень подробный, помесячный комментарий поражает своей фактической неточностью. Л.Д. Блок в своих воспоминаниях утверждала: «Саша все перепутал, почти все не на своих местах, не на своей дате». Путаница - отнюдь не следствие забывчивости Блока: в его распоряжении были записные книжки и юношеский дневник, и восстановить подлинный порядок событий было совсем нетрудно. Но дело именно в том, что два ряда биографических событий имеют точки пересечения, однако развиваются относительно самостоятельно. В тексте сборника есть оба этих ряда, что порождает два варианта его интерпретации. Одни читатели видят в этих стихах любовную и пейзажную лирику с досадным «мистифицированным» усложнением в духе философии Вл. Соловьева.
Вторая группа читателей усматривает «код», с помощью которого можно дешифровать «Стихи о Прекрасной Даме», именно в учении Вл. Соловьева о Вечной Женственности, о Софии, Душе Мира в земном плену. Действительно, исходная точка формирования сюжета лирической трилогии - именно здесь, в лично пережитой Блоком убежденности в земном воплощении Софии и в собственной призванности к ее освобождению из плена земного зла. Однако, как бы ни относиться к «соловьевскому» или к «реалистическому» прочтению сюжета «Стихов о Прекрасной Даме», ясно, что... ни в одно из них стихи Блока не укладываются. И даже «сочетание» того и другого подходов мало что дает для понимания живой конкретности поэтического текста.
Посмотрим, например, на начало стихотворения «Вступление», открывающего цикл «Стихи о Прекрасной Даме»:
Отдых напрасен. Дорога крута.
Вечер прекрасен. Стучу в ворота.
Дольнему стуку чужда и строга,
Ты рассыпаешь кругом жемчуга.
Терем высок, и заря замерла.
Красная тайна у входа легла.
Спросим себя: почему героиня стихотворения «рассыпает жемчуга»? Почему она находится в тереме? Почему в этом, да и во многих других стихотворениях сборника она появляется только на закате и в вышине?
Стихотворение «В бездействии младом, в передрассветной лени...», рисующее встречу героя с «Ней», создает еще более странную картину ее появления:
Невозмутимая, на темные ступени Вступила Ты и, Тихая, всплыла.
Кто бы ни была героиня цикла - Вечная Женственность или Любовь Дмитриевна Менделеева, вряд ли можно внятно объяснить, почему она «всплывает». Случайная оговорка, поэтическая вольность? Но этот глагол, как и родственные ему «плыть» и «восходить», повторяются и в других стихотворениях:
Прозрачные, неведомые тени
К Тебе плывут, и с ними Ты плывешь.
Тебя не вижу я, и долго Бога нет.
Но верю, ты взойдешь, и вспыхнет
сумрак алый,
Смыкая тайный круг, в движеньи запоздалом.
Ты в белой вьюге, в снежном стоне
Опять волшебницей всплыла...
Столь же трудно понять, какая героиня может появляться перед героем так, как в стихотворении «За туманом, за лесами...»:
За туманом, за лесами Загорится - пропадет,
Еду влажными полями -
Снова издали мелькнет.
И уже совсем необъяснимо, почему в стихотворении «Она росла за дальними горами...» о героине сказано: «И, влажный злак, она к нему всходила», а в финале: «Она течет в ряду иных светил». Или почему в стихотворении «Молитву тайную твори...» говорится: «Проникнешь ты в Ее черты, // Постигнешь ты - так хочет Бог // Ее необычайный глаз». Всего непонятнее здесь именно этот «необычайный глаз» героини.
Таких «наивных», но вполне правомерных вопросов может быть еще очень много: почему, например, героиня «смыкает круги», почему с ней связаны мотивы «двуликости» («Но страшно мне, изменишь облик Ты...»), «ворожбы», и ни на один из них нельзя дать убедительного ответа, исходя из привычных прочтений ранней лирики Блока. Можно, правда, вообще отказаться от решения таких вопросов, указать, что символистские стихотворения не поддаются рациональному осмыслению, что установка на «загадочность» и «темноту» - одна из основ их поэтики. Но, отказавшись от рационально-логического прочтения, мы не можем отказаться от постижения художественной логики стихотворения. Иначе пришлось бы предположить, что ранняя лирика Блока - некий набор субъективных образов, произвольно объединенных вокруг идеи Вечной Женственности. Но с таким предположением не согласится ни один серьезный читатель Блока.
Ответ на эти вопросы, как ни странно, можно найти, если на некоторое время забыть и о Вечной Женственности, и о Л.Д. Менделеевой, а еще раз вдуматься в смысл неоднократно описанной «вертикальной» композиции цикла, т.е. попросту в то, что героиня обычно находится в вышине, а герой внизу, что «всплывает» или «восходит» она неизменно в вечерних сумерках, на заре, что она «светильник», «источник света», «белая», «Закатная, Таинственная Дева». И, вернувшись к нашему первому вопросу (почему Она «рассыпает жемчуга»), вспомнить стихотворение Фета «Мудрым нужно слово света...»:
Я не знаю: в жизни здешней Думы ль правы, чувства ль правы?
Отчего так месяц вешний Жемчугом осыпал травы?
Итак, «рассыпает жемчуга» - уже известная русской лирике метафора, обозначающая лунный свет, отраженный в каплях росы. Знакома русской лирике XIX в. и другая «странная» метафора Блока: «Ее необычайный глаз». Источник ее - стихотворение Я. Полонского «Царь-Девица», оказавшее огромное воздействие на образную систему «Стихов о Прекрасной Даме». Луна в этом стихотворении названа «влажный глаз». Стихотворение же «За туманом, за лесами...» содержит несомненные аллюзии на пушкинские «дорожные», «зимние» стихотворения («Еду влажными полями» - «Еду, еду в чистом поле»):
Сквозь волнистые туманы Пробирается луна,
На печальные поляны Льет печально свет она.
Так блудящими огнями Поздней ночью за рекой
Над печальными лугами Мы встречаемся с Тобой.
Если предположить, что все эти совпадения не случайны и что центральный образ «Стихов о Прекрасной Даме» - Луна, не называемая, но сквозящая через перифрастические описания, то многие «загадки» цикла прояснятся сами собой. Заслуживает внимания, что «луна» («месяц») в тексте «Стихов о Прекрасной Даме» названа прямо всего 6 раз. Создается впечатление, что Луна как главный сакральный предмет табуируется, зашифровывается. Тем более что в стихотворениях, не вошедших в основной текст первого тома лирической трилогии, прямых именований Луны очень много.
При таком прочтении многие стихотворения будут выглядеть как «стихотворения-загадки» (термин М.Л. Гаспарова), которые мгновенно проясняются, как только названо ключевое слово:
Признак истинного чуда
В час полночной темноты -
Мглистый мрак и камней груда,
В них горишь алмазом ты.
В полночь глухую рожденная
Спутником бледным земли,
В ткани земли облаченная,
Ты серебрилась вдали.
Но, не умножая примеров, отметим, что не все стихотворения сборника легко прочитываются как зашифрованные «пейзажные» зарисовки, и Она далеко не всегда отождествляется с чувственным образом Луны. Так, по-прежнему необъяснимыми кажутся стихотворения, где Она названа «Царевной» в тереме, «влажным злаком», где говорится о ее «Храме», «престоле», где говорится о ворожбе, гаданиях, двойничестве или двуликости, о царстве мертвых. Но все эти стихотворения становятся понятнее, как только от чувственного образа Луны мы перейдем к многозначному лунарному мифу. Блок, безусловно, мог знать, по крайней мере, античные варианты мифа о Луне, отчасти из гимназического курса, но в наибольшей степени - из университетских лекций, в первую очередь Ф.Ф. Зелинского. Влияния филологических штудий на свое поэтическое творчество Блок не отрицал. Так, 16 декабря 1902 г. он писал невесте о том, как помогает ему греческая философия: «Удивит ли Тебя это? Как ни странно, не только греческая философия (особенно времен Христа), но и всякая «настоящая» книга, трактующая о вечном, теперь понятна и близка мне. Я уже могу найти там Твое изображение». Ретроспективно, в 1918 г., в неоконченном автокомментарии к «Стихам о Прекрасной Даме» Блок утверждал: «На мое восприятие влияет и филология».
Хорошо известно, например, что Селена (Геката) в греческой мифологии покровительствует любовным чарам, гаданиям и колдовству. Связь Луны с богиней плодородия (Деметрой, Церерой) и ее дочерью - царицей Аида Персефоной (Прозерпиной) объясняет и символику злака, и мотивы царства мертвых в «Стихах о Прекрасной Даме». Мотив «смыкания кругов» звучит впервые... в гомеровском гимне «К Селене»:
Селена-богиня Вечером в день полнолунья.
Великий свой круг совершая,
Ярче всего в это время она,
увеличившись, блещет... (Пер. В. Вересаева)
На вопрос о ближайшем и вероятном источнике этих сведений, помимо академических штудий, ответить достаточно просто: в наиболее концентрированном виде изложение всех перечисленных модификаций символа Луны содержится в начале одиннадцатой книги романа Апулея «Метаморфозы, или Золотой осел», которая открывается молитвой героя к Луне и ее ответным обращением к нему. Напомню, что Блоку принадлежит рецензия на фрагмент этого романа об Амуре и Психее. Из этого фрагмента становится ясно, насколько не случайны в ранней лирике Блока такие именования героини, как «Владычица вселенной», «Российская Венера», «голубая царица земли», «царица звездных ратей», «Ты, держащая море и сушу». Ср.: «Владычица небес, будь ты Церерою, благодатною матерью злаков <...>; будь ты Венерою небесной, что рождением Амура в самом начале веков два различных пола соединила <...>, будь сестрою Феба <...>; будь Прозерпиною, ночными завываниями ужас наводящею, что триликим образом своим натиск злых духов смиряешь и над подземными силами властвуешь». Богиня, отвечая герою, тоже перечисляет свои имена-атрибуты: «Мать природы, госпожа всех стихий, изначальное порождение времен - высшее из божеств, владычица душ усопших, первая среди небожителей, единый образ всех богов и богинь, мановению которой подвластны небес лазурный свод, моря целительные дуновения, преисподней плачевное безмолвие».
Наконец, мотивы Царевны в тереме восходят не только к известным русским сказкам, но и к гностическому варианту мифа о Софии-Премудрости, заключенной в тело земной женщины - Елены, спутницы Симона-Мага (Волхва). В изложении Ф.Ф. Зелинского этот сюжет является частью мифа о Елене Спартанской. Ср.: «Мудрость Бога снизошла с неба на землю; Мудрость воплотилась в образе смертной; Мудрость была взята в плен темными силами; Мудрость в образе Елены стала причиной Троянской войны; Мудрость, пленная, ждет своего освобождения, и богом станет тот, кто ее освободит». Известно, что Ф.Ф. Зелинский был одним из самых почитаемых Блоком профессоров историко-филологического факультета Петербургского университета. Но если даже этот сюжет не излагался на его лекциях, Блок мог прочесть статью «Елена Прекрасная» в журнале «Вопросы жизни» (1905, №12), в котором и сам сотрудничал. Деревянная башня (терем), в которой находилась Елена, излучает свет одновременно из всех окон, поскольку она Луна: подобное отождествление порождено созвучием слов Елена - Селена. Древние отождествляли Елену также с Астартой, называли ее колдуньей, почитали ее храм в Спарте как источник чудес (позднее эти мотивы отразились в драме Блока «Песня Судьбы»). Русский фольклорный вариант сюжета о царевне Елене Прекрасной в тереме сохраняет некоторые признаки связи с мифом о Луне: вспомним, что Елена, сидя в тереме, ударяет доскакавшего до нее жениха перстнем, отчего у него во лбу загорается звезда.
Из всего сказанного ясно, что связь центрального женского образа «Стихов о Прекрасной Даме» с лунарным мифом вовсе не отменяет возможности прочтения этого цикла через соловьевский миф о Софии. Тем более что влияние гностической мифологии на философскую лирику Соловьева - факт общепризнанный. София же у гностиков тоже связывается с символом Луны. Сложнейшая образная структура «Стихов о Прекрасной Даме» заключается именно в этой уникальной для русской поэзии многослойности смыслов и прочтений, где ни один слой не уничтожает предыдущий или последующий, а лишь способствует его дальнейшему углублению и разветвлению. Это и есть подлинный символ как принцип поэтического воссоздания мира.
Пожалуй, самым чутким читателем ранних стихов Блока оказался Андрей Белый, сразу же угадавший связь блоковской героини с Луной. В одном из первых своих писем Блоку (от 6 января 1903 г.), размышляя над фразой Вл. Соловьева «Душа мира есть существо двойственное», Белый указывал на возможность двоякой интерпретации Вечной Женственности: «Воплощая Христа, Она - София, Лучистая Дева; не воплощая Христа - лунная Дева, Астарта, огненная Блудница, Вавилон». В позднейших воспоминаниях о Блоке он вновь возвращается к их юношеской переписке и утверждает, что центральный образ «Стихов о Прекрасной Даме» двоится: «Астарта, Луна вечно силится заслонить Ее». Говоря о мотивах второго тома лирической трилогии, Белый проницательно указал на значение лейтмотива искривленного, ущербного, мертвого гримасничающего месяца («Третий - месяц наверху - /Искривил свой рот»; «Выйдет месяц - небесный Пьеро, / Встанет красный паяц на юру» и т.п.).
Заслуживает переосмысления и структура первого издания «Стихов о Прекрасной Даме», где циклы сгруппированы тематически и названы «Неподвижность», «Перекрестки» и «Ущерб». Названия двух последних циклов в этом контексте принимают дополнительные значения, связанные с лунной символикой (поясним, что перекресток - место для ворожбы, гаданий). Но и позднейшая перециклизация стихов по хронологическому принципу позволяет увидеть, как не совпадают с деталями написания темы весны, лета и зимы, но зато несомненна их периодичность, связанная с лунным циклом.
Однако это единство «биографического», «лунного», «сакрально-мистического» планов продержалось недолго. Распадение единого космоса «Стихов о Прекрасной Даме» на множество автономных миров в «Распутьях» (в основном тексте первого тома), как это неоднократно отмечалось, начинается со счастливого завершения первой фазы романа Блока с будущей женой 7 ноября 1902 г., с ее согласия стать его невестой. Именно с этого момента внутренний мир первого тома проникается атмосферой тревоги, неблагополучия, двойничества. Укажем, например, на «странное» стихотворение «Голос», написанное от лица героини, называющей себя «царицей звездных ратей» и упрекающей героя в измене или, скорее, в том, что он принял за нее другую:
Ты - во сне. Моих объятий
Не дарю тебе в ночи.
Я - царица звездных ратей,
Не тебе мои лучи.
Ты обманут неизвестным:
За священные мечты
Невозможно бестелесным
Открывать свои черты.
Углубись еще бесстрастней
В сумрак духа своего:
Ты поймешь, что я прекрасней
Привиденья твоего.
В других стихотворениях в привычный природный, почти вневременной мир встреч героя и героини врывается современный дисгармоничный город, а сам сюжет «мистического романа» резко десакрализуется: отсекаются все возможные его символические прочтения, кроме земного, биографического:
Когда я в сумерки проходил по дороге, Заприметился в окошке красный огонек. Розовая девушка встала на пороге И сказала мне, что я красив и высок.
В этом вся моя сказка, добрые люди.
Мне больше не надо от вас ничего:
Я никогда не мечтал о чуде -
И вы успокойтесь - и забудьте про него.
Чем же объяснить это несоответствие счастливого финала в жизни ощущению драматичности и даже гибельности происходящего в мире? Психологические причины распада прежнего мира сформулированы З.Г. Минц: «Блок, «старомодно» честный, до ужаса страшившийся всякого «мистического шарлатанства», не мог отождествить девушку, с которой его на всю жизнь связали «морозные поцелуи», и гностическую «Деву Радужных ворот», случившееся счесть «мировой мистерией», концом всемирной истории <...>. Выхода, по сути дела, не было. «Романтические» потребности личности, мистический идеал и реальность, внешне, казалось бы, слившиеся, в действительности именно после 7 ноября 1902 г. вступили в трагическое для Блока и его невесты противоречие. Первый же день «свершения» многолетних экзальтированных мечтаний стал началом гибели мифа о личном воплощении мировой мистерии”.
С этого момента блоковские «Стихи о Прекрасной Даме» утрачивают всякое сходство с сонетами Данте к Беатриче или Петрарки к Лауре: ни один из подобных мистических романов в мировой литературе не мог закончиться реальным соединением героев в материальном мире.
Для того чтобы «роман в стихах» мог получить продолжение, нужны были разнонаправленные поиски, резкая трансформация основного автобиографического мифа о Душе мира, открытость внешней действительности, все упорнее проникающей не только в события личной жизни, но и в художественное пространство блоковского творчества.
Л-ра: Русская словесность. – 1997. – № 2. – С. 32-38.
Во время его восхождения на литературный Олимп, европейская культура переживала далеко не самые лучшие времена. Возник глубокий кризис, в связи с разочарованием о прежних, ставших уже своеобразным достоянием общественности, идеалах. Гибель прежнего общественного строя казалась неизбежной, поэтому неизбежным казался и вопрос, связанный с пересмотром прежних, устоявшихся моральных ценностей. В результате чего и появился символизм.
Он представляет собой одно из наиболее ярких литературных течений в литературе на рубеже веков. Данное направление можно назвать своеобразной попыткой человека-писателя уйти от противоречий в реальности и окунуться с головой в омут вечных идей и истин.
Именно таким человеком и является Блок. Особенно заметно это в «Стихах о Прекрасной даме». Сборник вышел в свет в 1904 году. Сборник в «Стихах о Прекрасной Даме» состоит из 129 небольших стихотворений, каждое из которых богато своей историей. В большинстве своем здесь звучат грезы об идеале, идея-мечта, поразившая собой Блока о неких грандиозных событиях. Собственно, можно сказать, что весь символизм писателя был сосредоточен именно в этом сборнике. Последующие произведения творца в дальнейшем частично меняются. Чаще всего они пронизывают чувство необходимости установить новые отношения с реальностью, без каких-либо возвышенных идеалов и грез, как в «Стихах о Прекрасной Даме». Сам Блок говорил об этом в своем письме С.М. Соловьеву так: «Во мне что-то обрывается, и наступает новое в положительном смысле, причем для меня это желательно, как когда реже».
Стихи о Прекрасной Даме
«Стихи о Прекрасной Даме», вышедшие в свет в 1904 году, представляют собой первый поэтический сборник Александра Блока. Впоследствии оно станет по-настоящему оригинальным, единственным в своем роде гениальным произведением, такого же гениального человека. Специалисты называют этот сборник лирическим дневником. Это вполне логично и понятно, так как сам писатель во многом изложил в стихах некоторые факты из своей собственной биографии. В сборнике он повествует читателям о собственных переживаниях, чувствах и размышлениях. Сам цикл «Стихов о Прекрасной Даме» представляет собой центральную часть сборника. Однако его особенности трудно понять без обращения к тем стихотворениям, которые составили раздел «Ante Lucem», открывающий книгу. В переводе с латинского это означает «во мраке». Тем самым автор как бы намекает читателю о том, что его герой в это время – сугубо лирический, который пребывает в одиночестве и, естественно, страдает от этого. Его герой буквально находится в беспросветном мраке. Особенно заметно это в произведении «Пусть светит месяц - ночь темна…». Здесь и рассказывается об отреченности главного героя от внешнего мира, его душевных терзаниях:
«Пусть светит месяц - ночь темна.
В моей душе любви весна
Не сменит бурного ненастья.
Ночь распростерлась надо мной
И отвечает мертвым взглядом
На тусклый взор души больной,
Облитой острым, сладким ядом.
И тщетно, страсти затая,
В холодной мгле передрассветной
Среди толпы блуждаю я
С одной лишь думою заветной:
Пусть светит месяц - ночь темна.
Пусть жизнь приносит людям счастье-
В моей душе любви весна
Не сменит бурного ненастья.»
Тут Блок связывает состояние души главного героя с темной ночью. Ночь распростерлась над ним, а в душе его царит и властвует такая же темнота. Одиночество усугубляется оторванностью человека от реальной жизни, так как главный герой обладает характерным романтическим мироощущением. Несмотря на то что автор не указывает никакого прямого противопоставления «я» или «мы», он все равно указывает, что главный герой находится где-то среди людей. Тем не менее они живут совершенно по-другому, в отличие от нашего главного героя, который не может никак порвать со своим одиночеством. Его позиция весьма странна: «Пусть жизнь приносит людям счастье», но сам он о себе этого не говорит. Сам человек – творческая личность, он пытается постигнуть тайны неземного, мироздания, а самая лучшая пора для таких размышлений – ночь.
Стихотворение и начинается, и заканчивается одним и тем же четверостишием. Главный герой убежден, что ночь так и останется для него темной, хотя и светит месяц.
«Ветер принес издалека…»
Как можно догадаться, ключевыми произведениями в цикле стихов являются «Стихи о Прекрасной Даме», которые так и озаглавлены. Они отражают сложность любовных взаимоотношений между самим писателем и его будущей женой, Любой Менделеевой. Как и в первом случае, в стихотворении все далеко неоднозначно, неясно и неопределенно. Единственная разница заключается лишь в том, что поэт намекает нам на приближение чего-то хорошего, того, что сможет наполнить жизнь человека смыслом. Это отчетливо видно в произведении «Ветер принес издалека…», хотя образ человека так и остается неизвестным для читателя, мы не видим той, которая сможет наполнить жизнь смыслом, но понимаем, что ее скорое появление неминуемо.«Ветер принес издалёка
Песни весенней намек,
Где-то светло и глубоко
Неба открылся клочок.
В этой бездонной лазури,
В сумерках близкой весны
Плакали зимние бури,
Реяли звездные сны.
Робко, темно и глубоко
Плакали струны мои.
Ветер принес издалёка
Звучные песни твои.»
Тут у Блока начинают проявляться и новые образцы. В частности, непросветная ночь, которая, казалось бы, должна была быть бесконечной, изменяется. Теперь у главного героя появляется небольшой «клочок неба». Этот клочок постепенно увеличивается, превращаясь ближе к концу произведения в «бездонную лазурь». Кроме внешнего облика, изменяется и звук вокруг. Если раньше была лишь тихая, беззвучная ночь, то теперь ветер приносит главному персонажу «песни намек».
До появления Прекрасной Дамы, жизнь главного героя сравнивается с зимой. Появляется намек на то, что в скором будущем, зима должна смениться весной, но ее, как таковой еще нет. Герой ощущает только ее предвестники, но прекрасно понимает, что эта весна уже близка. Это же заметно и в стихотворении «Тихо вечерние тени…»:
«Тихо вечерние тени
В синих ложатся снегах.
Сонмы нестройных видений
Твой потревожили прах.
Спишь ты за дальней равниной,
Спишь в снеговой пелене...
Песни твоей лебединой
Звуки почудились мне.
Голос, зовущий тревожно,
Эхо в холодных снегах...
Разве воскреснуть возможно?
Разве былое - не прах?
Нет, из господнего дома
Полный бессмертия дух
Вышел родной и знакомой
Песней тревожить мой слух.
Сонмы могильных видений,
Звуки живых голосов...
Тихо вечерние тени
Синих коснулись снегов.»
Заключение
В сборнике «Стихов о Прекрасной Даме» в полной мере воплотилась характерная для большинства символистов идея «двойного мира». В подобных произведениях присутствует противопоставление «земли» и «неба», а также материального и духовного состояния человека. В образе Прекрасной Дамы Блок воплощает Душу мира, которая сама по себе представляет собой женственную натуру.В общем и целом для подобного поэтического сборника характерными можно назвать некие возвышенные чувства, регулярный разрыв человека с действующей реальностью, а также святость неземных идеалов и своеобразный культ красоты.
Если отождествлять все стихи в этом сборнике, то можно сказать, что везде главный герой представляет собой обычное земное существо, которое томится в ожидании той самой Прекрасной Дамы, а она, в свою очередь, является чем-то божественным, неземным идеалом.
«Стихи о Прекрасной Даме» написаны утонченным и довольно изысканным языком. Каждое произведение в сборнике пропитано поиском, ожиданием идеала, гармонии, красоты. Естественно, что главный герой в этих произведениях обладает резким неприятием будничной действительности. Он пытается стремиться к совершенству, ждет положительных изменений и, кажется, что уже вот-вот дождется их. Сама же Прекрасная Дама в цикле – неземное существо, которое лишь отдаленно чем-то напоминает женский облик. На самом деле, это идея человека, его мечта, надежда которая греет душу главного героя, но и одновременно с этим вызывает тоску по непостижимому.