Оригинал взят у cambria_1919 в СИЛА КАМНЯ знать на ять

Один из писателей русского Зарубежья Борис Пантелеймонов оставил запись беседы.
Дело было в Париже в конце 1940-х годов. По четвергам пили чай с печеньем у Тэффи, говорили о всякой всячине. Зашла речь о букве "ять".

"Бунин всегда за "ять".
- Подумайте: я напишу "мел", то есть "тот, которым пишут", "осел", то есть "пошёл вниз, на дно стакана". А без "ять" получается, что осел (животное) мел, то есть выметал, в стакан. Ерунда.
Тэффи вспоминает, как в Петербурге перевозили какую-то типографию и вывезли девять возов твёрдых знаков".

Тогда ещё спорили о реформе орфографии 1917 года! И многие находили её крайне вредной. Тот же Бунин находил или философ Иван Ильин, столь любимый Н.С. Михалковым. Ильин реформу ругательски ругал всю жизнь и считал, что русский язык испорчен навеки и лишён благолепия.
Так странны теперь эти страсти. Бунинский пример с ослом и мелом легко разрешается применением буквы ё, которая благополучно существовала с 1783 года (её изобретателем ошибочно считается Н.М.Карамзин, но предложила новую букву Е.Р.Дашкова, тогда глава Академии наук, а из писателей первым стал её использовать Г.Р.Державин).

Отчего же Бунин горой стоял за ять?
Эта буква, напоминающая твёрдый знак с возвышающимся над строкой вертикальным штрихом с двумя, как у буквы Т, засечками (не путать с настоящим твёрдым знаком, ером - ъ!) занятно выглядит и разбивает своей торчащей над строкой перекладиной ровный строй кириллического текста. Однако никогда на исторической памяти восточных славян она не означала никакого особого звука. Это та же Е.
Откуда она такая?
Кирилл и Мефодий, создатели нашей азбуки, опирались на родной греческий (где ять действительно звучал) и на хорошо известный им славянский язык Балкан; говорят, в некоторых говорах Боснии и Македонии есть некий особенный звук, который обозначают ятем. Возможно. Хотя в Сербии ять отменили ещё в 1-й половине XIX века - намного раньше, чем в России.

Ять рисковал исчезнуть ещё под решительным пером Петра Великого. Царь мыслил рационально и решил убрать из алфавита буквы-дублёры и не нужных русскому языку "греков". Покушался он и на ижицу, фиту и ять, но духовенству удалось отстоять эти буквы - якобы они нужны для передачи "тончайших различий звучания". Петру удалось избавиться лишь от такого балласта, как кси, пси, юс, зело (S)и пр.

Император Николай 1 очень хотел походить на Петра и собирался провести множество реформ, а в итоге у него не вышло ни одной. Отмена устаревших и лишних букв в российском алфавите казалась самым простым способом прослыть реформатором. Но и тут сторонники традиций нашли аргументы, как бы ничего не делать и ничего не менять. Известный тогда писатель Н.Греч заявил, что "ять и компания" нужны - "это знак отличия грамотных от неграмотных". Император счёл такое мнение остроумным и ничего в алфавите не тронул.
Между тем проблема назрела. Филолог Д.И.Языков писал в те же годы о букве ять: "...камень, не у места лежащий, о который все спотыкаются и который не относят в сторону затем только, что он древний и некогда был нужен для здания". Заметим, для греческого здания!

С распространением гимназий, народных, а затем и приходских школ приведение грамматики в соответствие с современным русским языком стало насущным. Ять был проклятием учеников. Чтоб не путать ять с Е, нужно было зазубрить все случаи его употребления, а это не много не мало слова, происходящие от ста корней!
Конечно, в помощь несчастным детям сочинялись стишки-запоминалки, например, знаменитый "БЪлый бЪдный блЪдный бЪсъ" (ять обозначаю прописным ером Ъ), но помогало это плохо. Ять возникал необъяснимым образом то в географических названиях (ДнЪпръ, ДнЪстр), то в некоторых именах (РогнЪда, СергЪй), то в названии буквы хЪръ (х), то в месяце апрЪль, а то и вовсе - непонятно, почему? - в индийских словах ВЪды, РигвЪда и пр. Всё это надо было заучить, чтоб не прослыть неграмотным (Бунин часто повторял эти слова Греча). Оттого-то и возникло выражение "знать на ять". Вытвердил слова с ятем - достиг предела совершенства.

Реформу орфографии, которая так бесила Бунина, разработали вовсе не ненавидимые нобелиатом большевиками, а Академия наук, виднейшие знатоки языка того времени Ф.Ф.Фортунатов, А.А. Шахматов, И.А. Бодуэн де Куртенэ и др.
Впервые император Николай II ознакомился с их работой в 1904 году. И положил её под сукно. Не время, решил он. Ещё одна попытка одолеть ять реформой случилась в 1911 году. "Не рекомендовано" - таково было решение государя.
Лишь Временное правительство предписало летом 1917 года в школах переходить на новую орфографию, а законом ввели её в самом деле большевики. Вместе с метрической системой мер и григорианским календарём. Так парадоксальным образом они перехватили лавры авторов-академиков и завершили дело Петра.

Любопытно, что романтизация старой орфографии оживилась в наше время. Конечно, с ятем управиться трудно - тут в самом деле надо классическую гимназию закончить. Зато другая жертва реформы - ер, ъ - красуется повсюду, от пивных бутылок типа "Пенновъ" до логотипа газеты "Коммерсантъ". Декоративная "Россия, которую мы потеряли".

Ассоциативная память подсказал Н.А.Тэффи во время того парижского разговора о ятях и реформе орфографии картинку - девять возов еров. В старину эта непроизносимая буква обязательно ставилась в конце слова, если оно оканчивалось согласной. Так что еров требовалось очень много. Возы.
В отличие от ятя ер жив до сих пор.
Только стал скромнее. Это просто твёрдый знак.
Съезд, объект, двухъярусный, инъекция...
Вот вчера и такое увидела: постъельцинский.
Жив!

Сложные в написании буквы были заменены на гражданский шрифт. Именно такие буквы с небольшими изменениями мы используем сейчас. Была написана новая гражданская азбука.

Но в 1918 году была произведена еще одна языковая реформа, которая изменила дореволюционный русский язык и преобразовала его в современный. В чем заключалась эта реформа? Какой был дореволюционный язык в России? Чем он отличался от современного?

Особенности дореволюционного языка

Дореформенная азбука русского языка насчитывала 35 букв, современная - 33.

В азбуку дореволюционного языка входили буквы «и» - «i», «фита» - «ѳ», «ижица» - «ѵ», «ять» - «ѣ», но не было современных «й» и «е».

Буква «ижица» не была официально отменена, в Декрете о реформе орфографии о ней ничего не сказано, ее не вспомнили, так как она практически уже не употреблялась.

Особенности произношения букв дореформенного русского языка

Первоначально использовали церковные названия: «аз», «буки», «веди», «глаголь» и так далее. С конца 18 века буквы стали называться по подобию латинских, а к концу 19 века сформировались новые названия, которые полностью вытеснили прежние. Новые наименования букв практически совпадали с современными, но после согласных в их наименовании была не «э» а «е», например «бе», «ве», «ге» и так далее, исключением были буквы «ь» (ерь), «ы» (еры), «ъ» (еръ), «яти», «ижица» и «фиты». Буква «и» называлась «и восьмеричное», а «i» - «и десятеричное», это соответствовало их числовому значению в церковнославянской азбуке.

Буквы «е», «й» - не входили в азбуку дореволюционного языка только формально, однако употреблялись так же, как и сейчас. Буква «й» называлась «и с краткой».

В результате реформы русской азбуки были исключены из нее «ять», «фита», «ижица» и «еръ» (в конце слова). Что это за буквы и почему их убрали из дореформенного алфавита?

«Ять»

Буква очень похожа на символ, которым астрономы отмечают планету Сатурн. Буква «ҍ» и «е» произносились абсолютно одинаково, например, «ветер» и «вечер», однако в слове «ветер» писали «ять», а в слове «вечер» - «е». Это вызывало огромные трудности. Букву «ять» считали самой страшной в азбуке. Ученики механически заучивали правила на «ять», ошибки при написании этой буквы считались самыми грубыми. С тех пор сложилось выражение «знать на ять», что означало «очень хорошо».

«Ижица»

Буква «ижица» в алфавите дореволюционного языка была очень похожа на римскую цифру «пять». Нашим предкам она напоминала перевернутый кнут, поэтому в простонародье было выражение «прописать ижицу», что означало «дать крепкого нагоняя» или «выпороть». Буква тоже доставляла немало неудобств и осложняла жизнь учащимся, вот например три слова:

• мир - в значении «вселенная»;
• мир - «спокойствие, тишина»;
• миро - душистое вещество.

Казалось бы, слова произносятся одинаково, а вот писались они по-разному:

• в первом слове писали «и с точкой» - мір;
• во втором - «и» - мир;
• в третьем - «ижицу» - мѵро.

Сложностей было немало, многие путались в правилах написания тех или иных слов. Еще Пушкин А.С. в 1818 году считал, что «ижицу» следует отменить, однако упразднили ее только в 1918 году.

«Фита»

Современная буква «ф» и дореволюционная «фита - ѳ» стояли в алфавите в разных местах, но произносились абсолютно одинаково. Например, в дореволюционном адресном справочнике люди с фамилией Федоров, размещались не вместе, так как одних писали с буквой «ф», а других - с «фитой». Почему так? Тредиаковский В. в 1748 году в своей статье «Разговор о правописании» объяснял это тем, что вообще не стоит задумываться о том, где нужно писать «ф», а где «фиту», это не имеет значения, так как не все изучали латинский и греческий языки, а без знания этих языков невозможно знать разницу в этих буквах. Так и писали, кому как в голову взбредет, ведь все равно мало кто понимает, как правильно.

«Еръ»

Это так называемый твердый знак. В настоящее время он считается очень полезной буквой, отделяет согласную приставки от гласной (подъезд, подъем). А до реформы твердый знак писался после твердых согласных в конце всех слов, например, дубъ, ехалъ, домъ. «Еръ» называли в народе «дармоедом», «бездельником», «кровососом». В самом деле, буква, которую писали в конце почти каждого слова, пожирала, как утверждают ученые, 8 % бумаги и времени. Например, Успенский Л. в книге «Слово о словах» писал, что в одном издании книги (на дореволюционном языке) «Война и мир» Толстого Л.Н. на 2080 страницах было около 115 тысяч «еръ». Если их собрать все вместе и напечатать подряд, они заняли бы более 70 страниц. А если подсчитать, что на набор романа требовалось около 100 рабочих дней, то примерно 4 дня наборщик текста набирал бы только эту букву. А сколько на нее тратилось бумаги? Это вообще сложно сказать. «Еръ» была самой дорогостоящей буквой в мире.

Дореволюционный язык в современной России

Мода на дореформенный русский язык вновь возникла в период перестройки и в начале 90-х годов. Тогда много печаталось дореволюционной литературы, причем издавалась она по правилам старой орфографии. В Интернете стали появляться сайты, полностью набранные в старой орфографии, стали печатать статьи и публикации.

Стало модным использовать элементы дореформенного написания слов в рекламе и на вывесках (причем с ошибками).

Очень часто «творческие» оформители рекламных вывесок шли по простому принципу, не задумываясь о правилах орфографии, просто добавляли в конце слова букву «ъ». Так и появлялись новомодные вывески, на которых в те времена могли написать «ижицу», например, много лет красовался логотип «Столичный банкъ сбережений» на всех вывесках и рекламных проспектах, хотя правильным было бы написание «Столичный банкъ сбережен∣й». И таких примеров, к сожалению, очень много.

Мода вернулась, а грамотность нет.

Изменения алфавитно-буквенного состава русского письма по их характеру и целям подразделяются па три основные группы.

К первой из этих групп относилось исключение букв, заимствованных из греческого алфавита и с самого начала ненужных для передачи славянской речи, а также букв, ставших ненужными вследствие исторических изменений славянской, в том числе русской речи. К началу XVIII B., Т.е. ко времени петровских реформ, таких букв в русском алфавите оказалось девять: «пси», «кси», «фита», «ижица», «омега», одно из двух кирилловских «и» («и» - «иже»), одно из двух кирилловских «з» («зело» - «земля»), «ять» и «малый юс», иногда применявшийся вместо буквы «я» (остальные три «юса» перестали применяться в русском письме еще раньше).

Петр I при изготовлении в 1707-1708 гг. первого комплекта разработанного по его указанию нового русского так называемого «гражданского» шрифта исключил из русского алфавита восемь из девяти этих букв: «пси», «кси», «омегу», «ижицу», «юс», а также «ферт» (оставив «фиту»), «землю» (оставив «зело»), «иже» (оставив «и»).

Однако впоследствии большинство этих букв Петр восстановил, и в учебную азбуку 1710 г. не вошли только «юсы», «пси», «омега», а также лигатура «от» - «омега» с надписанным над ней «т». В результате этого с 1711 по 1735 г. русские гражданские книги набирались различно - то одним, то другим составом азбуки.

Несмотря, однако, на такую недостаточную продуманность и незавершенность петровской реформы, она имела в истории русского письма большое, революционное значение. Ясно показав необходимость перестройки и обновления русского алфавита, реформа эта, кроме того, повлекла за собой ряд последующих реформ, осуществленных Академией наук.

Так, в 1735 г. Академией наук, кроме исключенных Петром «юсов», «пси» и «омеги», были дополнительно исключены буквы «кси», «ижица», «зело». В 1738 г. Академией наук было унифицировано написание «и десятиричного» (с одной точкой вместо двух точек) и упорядочено применение этой буквы (перед гласными звуками, перед «й» и в слове «Mip» в значении «вселенная»). Наконец, реформой Академии наук 1758 г. была почему-то снова восстановлена ненужная «ижица».

Ко времени Октябрьской революции из букв, ненужных для передачи русской речи, в русском алфавите все еще оставалось четыре буквы - десятиричное «и» («и с точкой»), «фита», «ижица» и особенно осложнявшая обучение грамоте буква «ять». Все эти буквы были окончательно упразднены советской реформой 1917-1918 гг.

Наибольшие споры как до реформы 1917-1918 гг. так и после нее вызывал вопрос, какое из двух Кирилловских «и» следует сохранить в русском алфавите. Сторонники сохранения «и с точкой» («и десятиричного») обосновывали свое предложение тремя очень существенными аргументами: во-первых, желательностью приближения русского алфавита к западноевропейским; во-вторых, тем, что замена «и восьмеричного» «и десятеричным» дала бы (вследствие меньшей ширины этой часто встречающейся в русском письме буквы) экономию около 1 % площади бумаги при письме и печати; в-третьих, гораздо лучшей различимостью «и с точкой» («и восьмеричное» слишком похоже по своей форме на другие две русские буквы - «н» и «п»).

Несмотря на эти аргументы, победу одержали сторонники «и восьмеричного», ссылавшиеся на то, что сохранение этой чаще применявшейся буквы приведет к меньшему изменению традиционной графики русского письма. Повлияла здесь также неудача попытки Петра I ввести в русском письме по образцу Западной Европы «и десятеричное» вместо «и восьмеричного».

Ко второй группе относились изменения в значении и применении некоторых букв в соответствии с историческими изменениями звуков русской речи. Наиболее важны изменения в значении и применении букв «ер» (ъ) и «ерь» (ь). Как описано в главе 2, буквы эти еще в XIII в. утеряли свое звуковое значение и стали применяться главным образом для обозначения твердости (ъ) или мягкости (ь) предыдущей согласной, а также для указания на йотацию последующей гласной. В конце слова применение буквы «ер» (ъ) было излишним, так как на твердость конечной согласной в достаточной мере указывало отсутствие буквы «ерь» (ь). Однако вплоть до 1917-1918 гг. букву «ер» (ъ) в конце слов продолжали ставить, что приводило к напрасной затрате значительной части площади печатной бумаги.

Вопрос о необходимости очередной реформы русского письма, в частности об исключении из него одного из двух «и», «ять», «фиты», «ижицы» и «твердого знака» (в конце слов), оставленных при реформах XVIII в., неоднократно ставился русской общественностью еще в конце XIX в. Так, в 1888 г. этот вопрос был поставлен в докладе В.П. Шереметевского в Обществе распространения технических знаний, а в 1899 г. - в докладе профессора Р.Ф. Брандта в Педагогическом обществе. В результате общественных настояний при Академии наук были образованы специальные комиссия и подкомиссия по этому вопросу, которые выработали предварительный проект рекомендаций. Потребовалось еще 8 лет для того, чтобы этот предварительный проект превратился в «окончательный». Однако государственное утверждение этого «окончательного» проекта тормозилось еще в течение 5 лет.

Лишь в результате победы Октябрьской революции давно назревшая реформа русского правописания была проведена в жизнь. В первой его редакции декрет о реформе русского правописания был опубликован в газете «Известия» временного рабочего и крестьянского правительства от 23 декабря 1917 г.; окончательная, несколько измененная редакция этого декрета была утверждена 10 октября 1918 г.

Реформа 1917-1918 гг., в особенности исключение «ять» и «твердого знака» в конце слов, вызвала ожесточенное сопротивление со стороны всех противников советского строя, а также со стороны значительных кругов консервативной интеллигенции. Для первых книги и газеты, напечатанные без «ять» и «твердого знака», стали ненавистными уже по одному тому, что новая орфография была введена сразу же после победы революции и тесно ассоциировалась с этой победой. Для других новая орфография казалась грубым нарушением традиционных законов грамотности.

Поэтому еще сохранявшиеся тогда частные издательства и типографии упорно продолжали печатать свои издания по старой орфографии. Чтобы преодолеть это сопротивление, пришлось даже изъять административным путем из ряда типографий все наборные литеры с «ять» и «твердым знаком». Это привело к тому, что в течение нескольких лет после революции внутри слов вместо «твердого знака» применялся апостроф.

Наиболее непримиримые враги советского строя не признавали новой орфографии вплоть до настоящего времени. Так, почти все издания, выпускавшиеся русскими контрреволюционными эмигрантами в зарубежных странах, печатались по старой орфографии. Многочисленные попытки возрождения старой орфографии предпринимались также и немецкими фашистами на оккупированной ими советской территории. Таким образом, подобно тому как это произошло при Кирилле и Мефодии, борьба за введение новой, более доступной народу письменности слилась в одно целое с политической борьбой между силами прогресса и силами реакции.

К третьей группе алфавитных реформ относилось введение в русский алфавит недостающих новых букв.

Несмотря на все фонетическое богатство русского алфавита, в нем все же отсутствовали буквы для передачи полугласного «й» и йотированного «о» (ё), характерных для русской речи. Буква «й» была введена Академией наук при реформе 1735 г. Буква «ё» была впервые применена в 1797 г. Н.М. Карамзиным в альманахе «Аониды» (взамен применявшегося иногда в XVIII в. лигатурного знака io), но впоследствии в русском письме не закрепилась. Выпал пункт о применении буквы «ё» и из последней редакции советского декрета о реформе правописания, опубликованной 17 октября 1918 г. Поэтому вплоть до утверждения Академией наук СССР в 1956 г. новых «Правил русской орфографии и пунктуации» вопрос о букве «ё» оставался неясным и спорным.

В результате всех перечисленных изменений 33 буквы современного русского алфавита являются и необходимыми и почти полностью достаточными для правильной передачи русской речи, конечно, при условии сохранения господства в русском письме фонематически-морфологического принципа.

Правда, 33 буквами русского алфавита приходится передавать 39 разных фонем современного русского языка, а именно:

Сравнительно точная передача фонематического состава русского языка достигается в русском письме следующим образом.

Пять русских гласных фонем передаются в письме десятью гласными буквами: а - я, о - ё, э - е, у - ю, ы - и. Из этих десяти букв пять служат для передачи сочетания соответствующего гласного звука с согласным «й» или же для указания на мягкое произношение предшествующего согласного звука.

Кроме того, две буквы - ъ, ь - никаких фонем не обозначают и служат главным образом для указания, что последующую гласную нужно произносить как йотированную (ъ, ь) или что предыдущую согласную нужно произносить мягко (ь).

Эти две особенности русского алфавита и орфографии обеспечивают различение в письме твердости и мягкости согласных фонем п, б, ф, в, т, д, м, н, л, р, с, з при использовании для них вдвое меньшего числа согласных букв.

Таким образом, при помощи 33 русских букв оказывается возможной сравнительно точная передача почти всех 39 фонем русского языка.

Как отмечалось, кирилловские буквы применялись в прошлом не только для передачи звуков, но и для обозначения чисел; для указания на такое использование букв над ними проставлялись сверху особые горизонтальные черточки - титла. С XIV-XV вв. в России появились арабские цифры; сравнительно широко распространились они в XVII в., а окончательно вытеснили из гражданской печати славяно-кирилловские цифры с XVIII в. после введения Петром Первым гражданской азбуки.

Но есть же и еще одна буква с трудной судьбой.

Последняя четверть XIX века в России проходила под знаком народного просвещения. Число школ стремительно увеличивалось, и это приносило плоды. По данным переписи 1897 года, среди жителей России в возрасте 10-19 лет было 51% грамотных, в то время как среди 50-59-летних — 20,1%. Разница более чем в два раза!
При этом массовое обучение крестьян грамоте показало удивительную вещь. Через несколько лет после окончания школы даже самые успешные выпускники начинали писать не так, как их учили. На неспособность или же нежелание крестьян писать как положено жаловались практически все педагоги, но при этом никому не приходило в голову поискать в малограмотных крестьянских текстах какую-то систему.

Но такая система, вне всякого сомнения, существовала.

Когда лингвист Василий Богородицкий попытался выяснить, почему бывшие отличники пишут настолько чудовищно, он пришел к выводу, что причиной многих ошибок является отнюдь не невежество. Крестьяне совершенно сознательно пытались минимизировать употребление букв «ять» и «i десятеричное».

«Один грамотник,— вспоминал Богородицкий, вовсе не писал буквы “ѣ”, а между тем произносил ее, читая печатные книги. Чтобы убедиться, знаком ли он с рукописным начертанием этой буквы, я написал ее и спросил, знает ли он эту букву; оказалось, что знает. Тогда я полюбопытствовал узнать, почему он не пишет этого знака. Наш грамотник отвечал, что он пишет попросту, без этой буквы, и многие так пишут, в печатных же книгах буква эта употребляется. Также он говорил и про букву “i”, которая тоже не встречалась в его написаниях».

Крестьяне не только писали по-другому, но и их начальное обучение могло сильно отличаться от того, к которому мы привыкли. Дело в том, что параллельно со школьным обучением вплоть до начала XX века сохранялся и архаичный способ обучения грамоте по церковнославянскому букварю, Часослову и Псалтыри. Выучившиеся таким образом люди могли, например, читать и петь в церкви, но вот читать Пушкина или Толстого им было сложно.

Этим людям была адресована особая развлекательная литература, которую обычно называют лубочной. Язык лубка сильно отличался от языка классической литературы. С одной стороны, в лубке было множество черт, характерных для церковных книг, с другой — здесь почти не использовались буквы «ять» и «i десятеричное». Крестьяне считали такую орфографию правильной, и создатели лубков старались соответствовать вкусам и представлениям своих читателей. Даже в лубках, воспроизводящих газетные заметки (крестьяне любили читать о придворной жизни), газетный текст переводился в лубочную орфографию.

Крестьяне писали так, как писали авторы лубочных листов. Побороть это ни у кого не получалось, и такая странная орфография сохранялась еще очень долго. Именно так пишет свои письма наша современница Агафья Лыкова, отшельница из семьи старообрядцев-беспоповцев, освоившая грамоту по церковным книгам.

«Ять» на страже старого порядка

Учителям было жаль тех усилий, которые они тратили на обучение крестьян грамотному письму. Горько было видеть, как через несколько лет после выхода из школы бывшие ученики забывали про букву «ять» и прочие школьные премудрости. Казалось, что проще всего было бы упростить саму орфографию. Ведь если правила будут простыми и естественными, то крестьяне сами не заметят, как начнут им следовать. Конечно же, надежда на то, что упрощение орфографии сделает всех грамотными, была утопичной, но она была близка всем, кто мечтал разрушить социальные и сословные барьеры.

В течение трех предреволюционных десятилетий появились многие десятки книг и статей, авторы которых предлагали различные реформаторские проекты. Символом излишества системы русской орфографии стала все та же многострадальная буква «ѣ».

«Не лучше ли же,— вопрошала группа калужских учителей,— вместо бессодержательных упражнений на употребление буквы “ять” заняться с учениками хотя бы стилистическими упражнениями и дать им навык, действительно полезный и необходимый, ясно излагать свои мысли, так как жалобы на то, что кончившие курс народной школы не могут толково написать письма, к сожалению, вполне справедливы».

Существует старый анекдот про то, что Николай I однажды решил исключить букву «ять» из русского алфавита, однако знающие люди объяснили царю, что эта буква весьма полезна, поскольку позволяет отличить грамотного человека от неграмотного.

И действительно, в России умение писать букву «ять» там, где надо, играло роль социального барьера, не позволявшего «кухаркиным детям» поступить в университет. Так что школьники имели серьезную мотивацию для того, чтобы зубрить слова, в которых следовало писать «ять».

Для этого существовали специальные стишки-запоминалки, например, вот такой:

«Бѣдныйбѣло-сѣрыйбѣсъ // Убѣжалбѣднягавълѣсъ. // Бѣлкой по лѣсуонъбѣгалъ, // Рѣдькой с хрѣномъпообѣдалъ. // И за горький сѣйобѣдъ // Далъобѣтъ не делать бѣдъ».

Общественное мнение

В предреволюционной России общественное мнение имело огромное значение. Люди объединялись по интересам, писали статьи в толстые журналы, спорили, создавали и ниспровергали авторитеты. И конечно же, рассуждали о том, как обустроить Россию, исправить дороги и просветить народ.

Педагогическое общество при Новороссийском университете провело анкетирование среди учителей начальных школ и заявило, что учителя «единогласно сочувствуют упрощению современного русского правописания». Члены общества утверждали, что школьники терпеть не могут диктантов, что обучение слишком сложному правописанию отнимает массу времени, которое можно было бы потратить с большей пользой, что школа должна в первую очередь учить мыслить и выражать свои мысли. Те же идеи звучали и на прошедшем в 1914 году Всероссийском съезде по народному образованию. Да и где их только не высказывали!

Сетования по поводу чрезмерной сложности русской орфографии не могли не привести к появлению практиков, предлагавших свои проекты орфографической реформы. В 1889 году появилась брошюра профессора Л. Ф. Воеводского «Опыт упрощения русского правописания», в которой предлагались новые орфографические правила. Здесь не было места буквам «ять», «фита» и твердому знаку на конце слова, зато вводилась буква «h», которая передавала особый вариант звука «г» (как в украинском языке) в словах «Бог», «Господь» и «когда».

Другой проект реформы предложил учитель А. Г. Герасимов, издавший брошюру с безумным названием «Подарок неизгнанного неба. “Рожок-сам-гудок”, или Новые песни, новые речи, новая грамота». Герасимов предлагал ввести особую букву для обозначения мягкого «ж» — «ж» с хвостиком, как у «щ», вместо «ё» использовать букву «?», «так как начертание “ё” по своей отрывчатости при письме и пестроте при чтении не вошло в общее употребление», исключить буквы «i десятеричное», «ять» и «фита», местоимение «что» записывать как «што» и т. д.

Самым радикальным из подобных проектов был орфографический проект руководителя курсов счетоводов Ф. В. Езерского, придумавшего всеобщий алфавит. В своей азбуке он объединял кириллические и латинские буквы. Таким образом он хотел создать универсальный алфавит, доступный не только русским крестьянам, но и всему человечеству. Его орфографические опыты были опубликованы в виде отдельной брошюры, куда вошла также небольшая хрестоматия, содержащая ряд классических стихотворений, набранных реформированной азбукой. Выглядело это вот так:

«Буrа·̇ мгlou·̇nебо кrоеt, //Vixrisnejni·̇ekruta // То, как zve·̇r·̇onazavoet, // То zaпlачеt, как dita·̇, // То по кrоvlе обvetшаloiˇ//Vdruг soloмоiˇzaшuмit, // То, как пutnikzaпozdaliiˇ, // К namv окошко zastuчit».

Понятно, что подобные орфографические эксперименты являются курьезами, а не чем-то серьезным. Но они свидетельствуют о том, что общество ждало реформы орфографии.

Академическая наука

В 1904 году к работе над проектом реформы подключилось академическое сообщество. Это произошло благодаря главному начальнику военно-учебных заведений великому князю Константину Романову, который обратился в Академию наук с запросом, в какой степени классическое пособие по орфографии Якова Грота — на него было ориентировано все школьное преподавание — авторитетно для ученых. (В скобках можно заметить, что Константин Романов возглавлял также и Академию наук, так что в административном плане он обращался сам к себе). На этот запрос академия ответила, что предложенные Гротом правила не являются абсолютом и что возможны и другие системы русской орфографии.

На пафосном заседании, которое прошло под председательством великого князя, было решено готовить официальный проект реформы правописания. К 1912 году был подготовлен проект реформы, который и был положен в основу всех последующих реформ. Но подготовкой проекта все и ограничилось, а сами перемены были отложены на неопределенный срок.

Пока ученые и чиновники размышляли о светлом будущем русской орфографии и трагической судьбе буквы «ять», в общественном мнении будущая реформа стала знаком демократии и прогресса. Если вы прогрессист, то просто обязаны ратовать за кремацию трупов, женское равноправие, парламентаризм и реформированную орфографию. А если вы охранитель, то прекрасно понимаете, что все эти сомнительные нововведения изобрели враги России.

Парламентаризм и орфография

После Февральской революции о реформе заговорили уже на государственном уровне. Весной 1917 года была образована специальная комиссия, которая должна была составить проект долгожданной реформы. Подготовленный этой комиссией документ лишь незначительно отличался от того проекта, который был составлен в 1912 году по инициативе великого князя Константина Романова.

Предусматривалось исключение из алфавита букв «ять», «фита», «i десятеричное», а буква «ер» («ъ») сохранялась только в качестве разделительного знака. То есть теперь следовало писать «хлеб», а не «хлѣбъ», «Ферапонт», а не «Ѳерапонтъ», «развитие», а не «развитiе».

Вместо окончания «-аго» у прилагательных следовало писать «-ого», то есть вместо «великаго» предлагалось писать «великого». Кроме того, унифицировались написания некоторых именных окончаний, в результате чего вместо «однехъ, однемъ, однеми» следовало писать «одних, одним, одними», а местоимение родительного падежа «ея» менялось на «её».

Временное правительство исходило из того, что орфографическая реформа — процесс небыстрый и никакое принуждение здесь не нужно. В конце весны — начале лета 1917 года Министерство народного просвещения объявило, что школьников теперь будут учить по новым правилам. При этом дореформенную орфографию никто не собирался запрещать.

Предполагалось, что две орфографические системы будут мирно сосуществовать. Те, кто привык к старым правилам, могли и не переходить на новые. Обязательной реформа была лишь для первоклассников, старшеклассники же могли писать так, как их научили раньше. При этом первоклассникам рассказывали о существовании «ятя» и «фиты», чтобы у них не возникало проблем при чтении книг, изданных до реформы.

Однако на практике все выглядело не столь идиллически. Массовая школа — институт инерционный, и добровольно она не меняется. Педагоги не привыкли слушаться столь мягких указов. К тому же у них не было учебных пособий: к сентябрю так и не были напечатаны буквари и учебники, соответствующие новым правилам. Так что кроме энтузиастов, которых всегда меньшинство, учителя были пассивны и учебный год начался по-старому.

«Советы и предложения министерства относительно осуществления реформы,— сетовал один из педагогов,— лишенные характера категорического приказания, к чему так привык среднешкольный педагог за многие годы, приняты были лишь к сведению, а не к исполнению правоверными защитниками гротографии, а также и теми, кто органически боится всяких новшеств в своем ближайшем деле».

Когда реформа приобрела статус государственного мероприятия, против нее стали выдвигаться обвинения политического характера. В публицистике тех лет можно прочитать, что изъятие из алфавита букв — это шаг, спровоцированный военными противниками страны, и что министр народного просвещения Александр Мануйлов просто пошел на поводу у врагов России, которые таким образом разрушают национальную идентичность русского народа.

«В истории нашей грамотности,— писал преподаватель Тульской семинарии Николай Троицкий,— от немецкого зачатия, появилась особая секта, по родителю — “мануиловщина”, а по догмату — “безъятники”… Они упорно вдавливают этот свой догмат в мысль учащихся всех русских школ, как будто и головы учащихся те же, что вывески на магазинах наших сограждан-иноплеменников… Надолго ли такое угнетение русской азбуки и речи? Кто знает, может быть, и оно исчезнет так же скоро, как был неожиданно быстро изъят министерский портфель из рук “товарища” Мануилова».

Как и многие другие реформы, начатые Временным правительством, реформа орфографии буксовала, и на ее успешное завершение оставалось все меньше надежд.

Может показаться странным, что большевики взялись за русскую орфографию всего лишь через пару месяцев после прихода к власти. Вроде бы были у них дела и поважнее. В конце 1917 года ни у кого не было уверенности в том, что народные комиссары продержатся долго. Все разваливалось, все трещало по швам. А тут какая-то буква «ять»! Однако большевистские вожди считали иначе.

В одной из статей А. В. Луначарский рассказал, как и почему было принято решение об упрощении орфографии. Во время одной из бесед с Луначарским Ленин говорил о том, что большевикам необходимо провести серию эффектных и заметных реформ. Пришедшей к власти партии было необходимо продемонстрировать, что она не только борется за власть, но и проводит долгожданные преобразования.

«Если мы сейчас не введем необходимые реформы,— говорил Ленин Луначарскому,— это будет очень плохо, ибо в этом, как и в введении, например, метрической системы и григорианского календаря, мы должны сейчас же признать отмену разных остатков старины».

Луначарский утверждал, что вообще-то Ленин хотел, чтобы в будущем русская письменность перешла на латиницу, но не решался сделать это немедленно. А вот проект Временного правительства, за которым стояла многолетняя академическая работа, вполне можно было выдать за свой собственный. Как говорил Ленин

«Против академической орфографии, предлагаемой комиссией авторитетных ученых, никто не посмеет сказать ни слова, как никто не посмеет возражать против введения календаря».

Темпы проведения реформы были поистине большевистскими. Декрет Народного комиссариата просвещения, запрещающий печатать что-либо по старой орфографии, был опубликован 30 декабря, а вступал в силу 1 января. То есть в течение последнего дня года предстояло во всех типографиях страны изменить наборы шрифтов (вместо изъятых «ѣ» и «i» нужно было изготовить дополнительные литеры «е» и «и», которых теперь перестало хватать), переучить типографских наборщиков, корректоров и т. д. Нетрудно догадаться, что никто не спешил выполнять этот бессмысленный указ.

До осени 1918-го ничего не менялось, а затем начались репрессии. В октябре появилось постановление ВСНХ (Высшего совета народного хозяйства) «Об изъятии из обращения общих букв русского алфавита в связи с введением новой орфографии». Этот документ требовал изъятия из наборных касс всех типографий исключенных из употребления букв и запрещал при изготовлении комплектов типографских шрифтов включать туда литеры «ять» и «фиту». Сохранение опальных букв грозило владельцам типографий серьезными репрессиями. И народ стал переучиваться.

«Революция,— вспоминал об этом постановлении Луначарский,— шутить не любит и обладает всегда необходимой железной рукой, которая способна заставить колеблющихся подчиниться решениям, принятым центром. Такой железной рукой оказался Володарский: именно он издал в тогдашнем Петербурге декрет по издательствам печати, именно он собрал большинство отвечающих за типографию людей и с очень спокойным лицом и своим решительным голосом заявил им: “Появление каких бы то ни было текстов, напечатанных по старой орфографии, будет считаться уступкой контрреволюции, и отсюда будут делаться соответствующие выводы”. Володарского знали. Он был как раз из тех представителей революции, которые шутить не любят, и поэтому, к моему и многих других изумлению, с этого дня — в Петербурге, по крайней мере,— не выходило ни одного издания по старой орфографии».

Репрессии, которые постановление ВСНХ обещало всем, кто рискнет издавать книги по старой орфографии, и были тем новым, что большевики сделали для русского письма. Государственная машина и карательные органы реализовали проект Временного правительства и выдали его за собственный. Буквы из типографских касс исчезли (иногда изымали и твердые знаки, потому в некоторых изданиях первых послереволюционных лет вместо разделительного твердого знака используется апостроф). Даже идейным консерваторам пришлось смириться.

В церковном календаре на 1919 год, который печатался как раз в конце 1918-го, имеется вот такое уведомление: «Православный календарь набран по новой орфографии. Так потребовал Отдел по делам печати; только под этим условием им разрешено печатание календаря».

Любовь к старой орфографии очень долго воспринималась как демонстрация нелояльности. Показательной в этом отношении была судьба академика Д. С. Лихачева, который был отправлен на Соловки за то, что в дружеском объединении «Космическая академия наук» сделал шуточный доклад о преимуществах старой орфографии.

Шаг вправо, шаг влево — расстрел

В 1920 году началась кампания по ликвидации неграмотности, в результате которой, по данным переписи 1939 года, уровень грамотности в СССР приблизился к 90%. Новое поколение грамотеев училось уже по советским азбукам, конечно же, по новой орфографии. Причем новой была не только орфография, но и отношение к ней.

Если старое русское правописание допускало значительную вариативность, то в советское время отношение к правилам стало куда более жестким.

Сложилась совершенно парадоксальная ситуация: демократизация русской орфографии привела к тому, что ее правила стали абсолютной догмой.

Вышедшие в 1956 году официальные правила русской орфографии и пунктуации были утверждены не только Академией наук СССР, но еще и двумя министерствами.

Они приобрели, таким образом, силу нормативного документа, закона.

Такого высокого статуса орфографические правила в России не имели никогда. Вот и получилось, что борцы с обязательными правилами и проповедники простоты запустили реформу, превратившую в конечном счете орфографические правила в нормативный документ.

Дольше всего продержалось старое правописание в изданиях русского зарубежья. Эмиграция видела свою миссию в сохранении русской культуры, уничтожаемой варварами-большевиками. Потому переход на «советские» правила правописания казался невозможным. Однако в последней четверти XX века новая орфография пришла и в эмигрантские издания. Это было связано с появлением новых эмигрантов, прошедших советскую школу. Сейчас по старой орфографии выходит лишь крохотная часть изданий русского зарубежья.

АЛЕКСАНДРА ПЛЕТНЕВА, АЛЕКСАНДР КРАВЕЦКИЙ